лучше!..” А получилось как всегда.
После вышеупомянутого события мне стали все чаще и все явнее сниться другие сны. Я видела их. Всегда в темноте, всегда далеко. Они смотрели на меня грустными роковыми взглядами, они знали что-то, но молчали. Я пыталась понять их тайну, но не могла, и они не разговаривали со мной. Непреодолимая отчужденность между нами угнетала до боли. Я не с ними, чужая. Как тогда понять их проблему или несчастье, или вообще что там делалось внутри клана. Во снах они были необычайно красивы, молоды и все грустны. Их грусть до такой степени убивала меня, что каждый раз я просыпалась с огромной тяжестью в голове и в сердце, со взмокшей спиной и с чувством усталости. И каждый раз ругала себя за чрезмерную впечатлительность, но ничего не могла поделать, чтобы избавиться этих снов.
Удивительно, но даже когда вновь вокруг воцарилось спокойствие и люди не то забыли об опасности, не то она действительно отступила, жизнь потекла своим чередом, сны остались. Они не изменились ни на йоту и не поменяли красок. Эта канитель уже начала напрягать, успокаивало лишь то, что они снились не каждый день, и таким образом все же удавалось отдохнуть и снова оказаться в моей волшебной стране. Хотя ее краски почему-то поблекли, делаясь второстепенными по сравнению со снами о вампирах, которые, наоборот, стали ярче. Словно кто-то более могущественный выбирал для меня приоритет снов на ночь.
Где-то приблизительно в это время я задалась жизненной целью проникнуть в организацию. Звучало это по-мировому, но ничего особенного в себе не заключало. Я – обычный человек, без связей и сверхъестественных способностей, и иначе, как просто устроиться туда на работу, более шансов не представлялось. Что ж, назвать себя специалистом в какой-то области было бы неправдой, но у меня имелись иные качества, и с некоторой долей честолюбия они могли считаться достойными для конкуренции с другими претендентами. Искренняя вера в своей полезности и ощущение страннного чувство долга давало отличную мотивацию. Моя полезность казалась неоспоримой, только неизвестно пока, в чем она заключалась. Никто не знал о моих устремлениях и желаниях, даже мой друг, Алекс, которому я доверяла все самое сокровенное. Никто не знал о моих истинных мыслях, и, более того, что они не выходят из головы ни днем, ни ночью в буквальном смысле.
Я стала изучать всю информацию относительно деятельности этой организации. Как выяснилось позже, оказывается, среди этой информации имелась и правдивая. Если бы я чуть больше доверяла внешним источникам, то сделала бы много полезных выводов. Но скептицизм глубоко засел в душе, и легче было не верить ни во что, чем рыться в огромном количестве информации и выбирать, во что бы поверить, а во что нет. Или, в идеальном варианте, убеждаться своими собственными глазами. Но идеала, как известно, не бывает.
Вскоре старания мои стали так усердны и так остервенелы, что их явность не укрылась от глаз Алекса, который время от времени наведывался в гости. Он только
