то, что необходимо великому магу. А уж о том, чтобы она стала великой, я позабочусь. Естественно, не вмешиваясь, – сказал в пустоту Ларан и небрежным жестом руки запустил душу в подготовленное тело.
Глава 2
Тьма обволакивала. Тьма ласкала и успокаивала. В ней растворилось все. Не было ни мыслей, ни памяти, только смутное ощущение собственного «Я». А кто я? Где я? Неважно. Нет больше ничего значимого, кроме ощущения этого полного умиротворения.
«Очнись!» – послышался неожиданно такой знакомый и родной голос.
Откуда он взялся в этой бесконечной мгле? Хотя тоже неважно…
«Очнись!»
Чернота вокруг не отпускала. Да и не хочется ничего. Кто должен очнуться? Зачем? Осмысливать это тоже не хочется.
«ОЧНИСЬ!»
На этот раз слово отразилось в непроглядной мгле тоненьким искрящимся лучиком. Он манил и вызывал легкое любопытство. Я потянулась к нему остатками своего сознания. Он согрел, закружил и утянул за собой.
Недолгое ощущение тепла и полета в этом световом пути – и опять темнота. Но совсем не та, успокаивающая.
Боль. Теперь осталась только боль. «Боги, за что?!»
Я не ощущала тела, не понимала, что происходит, осознания себя не было. Попыталась сосредоточиться и что-то предпринять. Единственное, что получилось, – немного приоткрыть глаза. Удалось увидеть только деревянный потолок, сколоченный из грубо обработанных досок. Больше сил не было, глаза снова закрылись.
– Бедная девочка! Натерпелась! За что же судьба с ней так? И ведь не уходит за грань… – Добродушный и такой теплый голос принадлежал явно немолодой женщине. Его хотелось слушать и слушать.
– Ой, да перестань ты! Она сама напросилась! В нашем-то месте быть гордячкой и недотрогой. Вот и расплата пришла. Ничего страшного, знахарь сказал: выживет. И почему мамка наказала мне за ней смотреть? Ей хорошо, прохлаждается, а я работать не могу. Все клиенты наверняка по другим девкам разбегутся! – Голос явно принадлежал юной девушке, и в нем сквозила злоба.
– Да что ты несешь?! Ты представляешь, каково ей сейчас? А как будет потом? У нее даже надежды на будущее нет: лицо и тело изувечены. Мамка, как только подлатает ее до состояния, позволяющего далее о ней не заботиться, сразу выгонит на улицу, а там она быстро сгинет! Лучше б сейчас, в тепле, не приходя в сознание, чтоб хоть не мучилась.
– Не выгонит ее никто! Этот сорняк так просто не вырвешь! Отправят в посудомойки, там ее рассматривать некому будет. И окажется она в шоколаде: все пашут как проклятые, а она только тарелки натирает!
На этом последние крохи сознания меня покинули. Опять наступила абсолютная тьма, и снова в ней была непереносимая, всепоглощающая боль.
Второй раз я вынырнула из мглы неожиданно. Просто в какой-то момент чернота стала не такой непроглядной, и я осознала себя – свое сознание в теле, которое совсем мне не подчинялось. Я даже глаз открыть в этот момент не смогла. Зато услышала скрип двери.
– Господин!
