style="font-size:15px;"> ДЖЕЙМИ. Никого нет такого ужасного, каким кажется Эндрю. Он не всегда был таким плохим.
ФЕЛИЦИЯ. Полагаю, пережить это невозможно. Отец, наложивший на себя руки. Но, с другой стороны, ничего пережить нельзя. Я бы хотела, чтобы это был мой отец. Но, печальная история, он уже мертв. Это ужасно, говорить такое. Но я ужасная личность.
ДЖЕЙМИ. Никакая ты не ужасная.
ФЕЛИЦИЯ. Я надеюсь, не станешь ты одним из этих несносных мужчин, которые испытывают неодолимое желание противоречить мне во всем. Твой отец действительно покончил с собой из-за девушки-подростка? Джейн терпеть не может говорить об этом, а меня завораживают ужастики из реальной жизни, при условии, что происходят они не со мной. Хотя, возможно, это будет интересно, если что-то ужасное случится и со мной. А поскольку что-то ужасное случается со всеми, рано или поздно, я с нетерпением жду. Твой отец был таким же жутким, как Эндрю?
ДЖЕЙМИ. Мой отец был тревожно-мнительной личностью, но человеком хорошим. Это происшествие с его ученицей, каким бы оно ни было, да и случилось ли вообще, произошло много лет тому назад. Но я думаю, оно не выходило у него из головы.
ФЕЛИЦИЯ. Романтическая любовь провоцирует особенно опасную форму безумия. В опере точно. Но опера, на мой вкус, чересчур запутана. Слишком много эмоций выплескивается по любому поводу. Я предпочитаю Баха. Загадки. Тайны. Образы. Сложность. Лабиринты. Все написано каким-то шифром. Мне следовало стать шпионкой. Или викторианской убийцей.
ДЖЕЙМИ. Ты думаешь, в Бахе нет эмоций?
ФЕЛИЦИЯ. Эмоций в Бахе предостаточно, но они вплетены в фактуру. Заложены в форму. Он не шлепает тебя ими по лицу, как мертвой рыбиной. Так что, твоя мать рада, что твой отец мертв?
ДЖЕЙМИ. Разумеется, нет.
ФЕЛИЦИЯ. Но он изменил ей со школьницей…
ДЖЕЙМИ. Моя мать очень любила моего отца.
ФЕЛИЦИЯ. Но не так сильно, чтобы его это устраивало.
ДЖЕЙМИ. Я бы не обращал особого внимания на то, что говорит Эндрю.
ФЕЛИЦИЯ. Почему? Эндрю из тех несчастных людей, которые обречены говорить правду.
ДЖЕЙМИ. Нет. Он – один из тез людей, в которых война оставила глубокие шрамы.
ФЕЛИЦИЯ. То есть до войны ненависти к тебе у него не было?
ДЖЕЙМИ. У него и сейчас нет ненависти ко мне.
ФЕЛИЦИЯ. Есть, и это очевидно. Я ожидаю, что война – это предлог, чтобы позволять ненависти проявляться чаще. И я полагаю, ты хочешь, чтобы я поверила, что война и смерть твоего отца превратила тебя в такого меланхолика, но я в этом сильно сомневаюсь. Откуда бы не идет грусть-тоска, она была всегда.
ДЖЕЙМИ. Ты можешь верить, во что хочешь.
ФЕЛИЦИЯ. Нет, не могу. Но я над этим работаю.
ДЖЕЙМИ. Я не меланхолик.
ФЕЛИЦИЯ. Не очень ты и счастлив.
ДЖЕЙМИ. Я счастлив, когда слушаю, как ты играешь.
ФЕЛИЦИЯ. Тогда это музыка, которая делает счастливым тебя – не меня.
ДЖЕЙМИ. Мне нравится музыка,
