будет. Не знаю, сумею ли сделать все, что нужно, но постараюсь.
Она высвободилась из моих объятий и пошла к двери.
– Ты куда? – обеспокоенно спросила у нее.
– Попытаюсь пару часов поспать, – замерла, не оборачиваясь. – Лучше я все равно не сделаю, только испорчу еще что-нибудь…
– Маш…
Она ушла.
Мы справимся, мы сумеем пережить все, вынести все испытания. Это просто жизнь, ничего больше. Все идет своим чередом, как должно.
Я посмотрела на разбитые яйца, но убирать не стала. Слезы застили глаза, хотелось убежать на край света, только подальше отсюда, подальше от всего, что напоминало о них.
Боль. Нам с Машкой осталась только боль. Пустое место в душе. Дырка в сердце. Ее не заполнить, не заклеить, не починить. Все кончено.
Кое-как я дошла до зала и рухнула в кресло. На журнальном столике стояла фотография. Помню, как мама ругалась, что у нас нет ни одного нормального совместного фото, как она заставила сделать его, когда мы поехали на природу. Здесь все счастливы по-настоящему, без фальши, без обмана.
Родители и две дочери. Простая семья.
Которой больше нет.
Жизнь слишком хрупкая штука. Сегодня ты есть, а завтра от тебя не останется даже воспоминаний. Кто о нас вспомнит?
Наши дети.
Папа всегда говорил, что дети – это продолжение, это то, ради чего стоит жить. Вот мы и остались, когда их больше нет.
Мне двадцать три! Всего лишь. Что я могу сделать, что дать Машке? Это сейчас она позволяет себя обнять, разговаривает со мной, но что будет через месяц? А через год? Я не мать, а сестра, зачем слушать того, кто не может похвастаться опытом?
Мама бы разозлилась из-за моего решения, но я не могу иначе. Маша заслуживает нормальной жизни, а я… Я свое отгуляла. Сегодняшняя ночь прямое тому доказательство. Хватит. Я побыла в отношениях, пожила почти семейной жизнью. Отучилась. Попутешествовала немного. И теперь буду жить ради сестры. Она хотела в этом году подтянуть с папой предметы, значит, помогать ей буду я.
Нам осталось только пережить завтрашний день.
Я бы не хотела, чтобы она там была, не видела, как папу отключают от аппарата, но разве я смогу ее остановить? Папа был бы против. Но он уже ничего не скажет. Их с мамой разделила неделя. Целую неделю мы верили, что он к нам вернется.
Неделя…
В их комнате стоит урна с ее пеплом. Как я должна поставить там вторую? Увезти на кладбище и закопать? Ни за что! Мне так хочется, чтобы они оба были рядом. Со мной. С нами.
Но это невозможно.
– Проклятый сентябрь! Что же ты наделал!
Я плакала и знала, что за стеной плачет Машка.
Все, что у нас есть, это мы. В целом мире у нас больше никого нет.
Глава 3
– Анна Михайловна, – я устало подняла глаза. – Почему еще нет документов на «Гермес»?
Лидия Сергеевна меня раздражала. Хотелось схватить
