в лоб и подтолкнул к двери. – Беги.
Просто пулей вылетев из домишки, я лишь язык показала ему на его окрик: «А хлеб?». Какой хлеб? Я бы и крошки не взяла из его дома, прекрасно понимая, как тяжело живется Стеору без родителей. Хоть и сама недоедала, но моя мама по крайней мере периодически зарабатывала хоть какие-то деньги, которых на кое-какую еду да хватало. А вот Стеору приходилось несладко.
Два года…как за два года все могло так измениться, и мы из вполне себе обеспеченных жителей, принадлежащих к ковену ведьм, способных обращаться в лисиц, превратились практически в людей…вервольфы, чертов клан, который подмял под себя всех в государстве, заставив встать на колени каждого из нас, а тот, кто не встал, враз лег в землю на корм червям. Чертовы волки и их вечная тяга к лидерству. Не жилось им на равных с нами. Мы тоже хороши, особенно те, кто в совете состоял. Головой хотя бы думали, как говорила мама, ведь прекрасно понимали, что венценосец-то не лис, а вервольф, и уж ему точно не понравится то, что наши ему периодически да показывали свои зубки, не желая платить дань за торговлю или вообще не принимая во внимание подписанные им указы. Допрыгались, не иначе. А теперь вот расхлебывали, оказавшись враз на задворках жизни государства. Миллион мыслей роилось в моей голове, пока я, подпрыгивая, направлялась к себе домой.
Едва только скрип открываемой мной калитки донесся до моей матери, как ее ярко-рыжая кудрявая головка высунулась из теплицы, в которой она выращивала цветы.
– Марион! Скоро цветы нести на продажу, а букеты еще не повязаны! Где тебя носит? Опять у Стеора сидела? – строго проворчала она, отряхивая землю с рук.
– Мам, не ворчи, – улыбнувшись, чмокнула ее в щеку. – Сейчас все сделаю, – закатав рукава, я присела подле небольшого столика, на котором лежали свежесрезанные цветы и принялась формировать букеты.
– Ты не играла? – строго бросила мама, пристально глядя на меня.
– Нет, – отмахнулась я, но на мать не посмотрела.
– Ясно. Опять фон Вальцы приходили? – не меняя тон спросила мама.
Помолчав с минуту, я стянула ленточкой стебли и, отложив букетик, проговорила:
– Элеонора приходила с братом.
Мама выдохнула и села напротив меня.
– Сказала бы ты уже ему, – проговорила она.
– Что сказать? – враз волчонком кинула я на нее взгляд. – Что я с Элеонорой в сговоре? Она вроде бы как играть ходит, я вроде бы как тоже, а на самом деле мы не хотим, чтобы он голодал? Я только заикнулась, что он нравится девочке этой и она просто помочь хочет ему, так ты б видела, как он вызверился. А если еще узнает, что я дружу с ней тайком и за его спиной так вместе с ней помогаю ему, да он вообще не знаю, что сделает. Нельзя говорить, мама, иначе вообще на улицы уйдет. Чем милостыню будет получать от вервольфов, да еще с моей подачи, в бандиты лучше подастся. Ты же знаешь, какой он гордый.
– Знаю, – грустно протянула мама. – Он сын судьи, там есть откуда гордости взяться.
