высоким голосом. – Она… Она была для меня всем… Всем, чем ты стать не пожелала, аристократка гребаная!
Ах, вот в чем дело! Эльмира приосанилась и вернулась в свое кресло. Уселась в него и, отключив звук телевизора, воззрилась на мужа.
Так, так, так. Парню снова разбили сердце. И если она сама, не проявив по отношению к нему должной любви, ласки и заботы, пребывала теперь в «подлых, маленьких дрянях», то Елена Прекрасная оставила после себя добрую, славную память.
Стоп!..
От этой незначительной, ненароком и вскользь проскочившей мыслишки ей едва не сделалось дурно. Нет, этого не может быть! Это вздор! С какой стати это должно было случиться с продавщицей бакалейного отдела соседнего супермаркета?!
– Данила! – Эмма позвала его как можно громче, насколько позволяло ее травмированное горло. – Данила, посмотри на меня немедленно!
Он уронил руки вдоль туловища и поднял на нее глаза. Да, видать, крепко парня зацепило – плачет. Плачет скупыми, стыдливыми слезами. Такое она уже с ним проходила и знает, что причина должна была быть весьма и весьма серьезная…
– Что с ней?! Что с этой девочкой, которую ты трахал все это время?!
– Я ее не трахал! Я ее любил! – прокричал он, с лютой ненавистью глядя на нее. – Я ее боготворил! Она была… Пусть у тебя до меня никого не было, но ощущения чистоты никогда с тобой не было, а она… Она была святая!..
– Почему была? – уже более спокойно поинтересовалась Эльмира, злясь на себя за неприятный холодок в груди при дифирамбах в адрес соперницы.
– Ее больше нет… – печально оповестил Данила и снова уронил голову.
– Она тебя бросила? – Опять то же ощущение, но теперь в саднящем горле. Ишь ты, сколько горечи в голосе и взоре у муженька, по ней бы так, должно быть, не убивался бы…
– Она бы никогда этого не сделала, поняла?! Она любила меня! Любила! Тебе не понять, что это такое! Твоя любовь… Она… – Он, конечно же, хотел припомнить ей ее прошлое, того парня, что сводил ее с ума одним своим существованием на белом свете. – Она была извращенческой, твоя любовь!
– Почему ты так считаешь? – Этому она не могла не подивиться.
Ну рассматривала она объект своего интереса в подзорную трубу, и что с того? Он жил в доме напротив, и окна его были как на ладони. Что же, ей нужно было слепнуть всякий раз, когда она к окну подходила? К тому же после смерти родителей она никому почти не доверяла и, влюбившись в этого паренька, должна была удостовериться, что не вляпается в дурацкую историю, доверившись ему. Хотя все равно вляпалась…
– Потому! – с опозданием окрысился Данила. – Отстань от меня!
– Интересное кино! Ты кидаешься на меня, начинаешь душить, оскорбляешь. А потом вдруг такой финал! Нет, дорогой… – Она нарочито сделала ударение на последнем слове. – Уж выкладывай, что там с твоей пассией ненаглядной приключилось.
– Ее убили…
Данила
