в ее прошлом, которого вы еще не знали. Дом, где рождаются дети, знаком всем. А дом, где рождаются мамы?
Однажды в детстве я вдруг поняла, что раз мама старше меня на двадцать лет, то и жить мне, возможно, придется целых двадцать лет без нее. Я будто провалилась в сырую, темную шахту, начиненную ужасами. Словно кто-то схватил меня за шиворот и грубо перекинул из плюсовой бесконечности, которая мне нравилась на алгебраических графиках и как-то успокаивала, в беспросветную, печальную минусовую бесконечность. Я не хотела даже представлять мира без мамы – все мое существование было в конечном счете сфокусировано на ней. Она советовала, учила, ругала, мы обе жили собственными интересами, друзьями, делами, которые все же соприкасались на окружной линии экватора, что склеивал два полушария. Тогда еще жива была моя чудесная бабушка, Екатерина Петровна, мама моей мамы, красивая, кудрявая шатенка, полная и аппетитная, как свежая сдобная булочка, которые она изумительно пекла по выходным – шаньги со сметаной, крендели с сахаром, с маком, с творожком, кральки, «дружную семейку» с карамельками, пирожки с черемухой, малиной, щавелем. А какие душистые пироги с мясом, рыбой, картошкой! Слава о ее «Наполеоне» ходила по всему городку. Почти сорок слоев, что таяли во рту, и тебя уносило куда-то вместе с наслаждением. Я бывала у бабушки чаще ее дочери, во всем помогала ей по дому, дарила подарочки по всем праздникам. А мама вела себя прохладнее, вся в бегах, заботах, увлеченная своей жизнью, в которой уже бабушке отводилась лишь роль стороннего наблюдателя. Я переживала с бабушкой ее беспокойство, тревоги, переживания за мамину жизнь, но они были напрасны – бабушкина материнская роль созидательницы счастья своей дочери уже утекла в прошлое. Я деликатно корила маму за недостаточное внимание к бабушке, случающуюся резкость, быть может, даже грубость в ответ на ее советы или сердобольность, на что мама отвечала, что когда, мол, у тебя родятся дети, они тоже вытеснят меня из твоего сердца.
И это действительно так. Дети оттеняют не только наших матерей, но и безжалостно перекраивают наши жизни по своему усмотрению. Они болеют, и мы задвигаем дела и работу. Первые покупки – им, и к нашему сознанию прилипает, присасывается словечко «обойдусь». Теперь пьедестал ценностей украшают они, далее мы что-то отщипляем себе, друзьям, начальству. А мама становится просто мамой, скорее, бабушкой-сиделкой, которая все поймет, простит забывчивость, невнимательность, дешевенький подарочек или вовсе отсутствие оного. Я часто замираю с опухшими от желания расплакаться глазами при виде беспомощных, униженных матерей, что молча проглатывают дерзость, высокомерие или мат, источаемые их чадами в любом возрасте, малом и великом. Осознание, что им не ответят тем же и не отомстят, раздувает их гадливость.
В родившей женщине любовь к своему плоду поселилась до конца ее жизни. Она слышит, видит, чувствует, воспринимает, верит только в хорошее в отношении своих детей. Она никогда не обижается на них, но даже если такое состояние
