понятными для вас намерениями, – это вполне укладывается в вашу картину мира. А то, что это делаете вы, воспылав ко мне… гм… скажем так, романтическими чувствами, – сразу же переходит границы разумного? Знаете что, это какая-то дискриминация!
Он смотрел на меня, склонив голову, а я…
– И еще, знайте, из-за этой глупой записки, которую написали мне то ли вы, то ли не вы, я опоздала на завтрак. Поэтому сейчас я отправлюсь в столовую, – мы все равно сейчас не выясним, кто во всем виноват, – и скажу… Скажу, чтобы меня накормили перед отборочным туром! Но если вместо испытания вы пошлете меня стричь траву или же перекрашивать розы в золотой цвет флага Аквитана – знайте, это будет еще большей дискриминацией. И это нечестно, в конце-то концов, потому что я ни в чем не виновата!
Затем развернулась и поспешила по дорожке к Центральному Крылу, в подвале которого находилась столовая. Шла, все еще не в состоянии успокоиться, понимая, что наговорила лишнего лорду Гамильтону.
А еще, что у меня порядком кружится голова – и вовсе не от того, что он вскружил мне голову, а потому что я порядком разнервничалась.
Мне надо было что-то съесть, иначе я провалюсь на отборочном туре. Хотя не факт, что меня до него допустят после всего, что произошло возле этого проклятого амбара!..
Глава 5
– Что-то не так с Алексом, – заявила мне непонятно каким образом просочившаяся в женскую раздевалку Лиззи.
Внутрь никого не пускали, потому что гардеробная было отведена для участниц отборочного тура, чтобы те могли спокойно переодеться в мужской наряд – длинную тунику, перехваченную на поясе широким ремнем, и штаны, заправленные в высокие сапоги. Именно в таком одеянии мы тренировались на уроках по физической подготовке.
Правда, из участниц на отборе в команду была я одна. Давно уже сменила платье на мужской наряд и перевязала косы, уложив их вокруг головы, чтобы не мешали во время испытания. А теперь сидела на лавке, размышляя о том, от чего будет больше прока – помолиться перед началом испытания, попросив Богов об Их милости, ну, чтобы Они были на моей стороне, или же попробовать повторить боевые заклинания.
Хотя, говорят, перед смертью не надышишься, а до нее оставалось чуть больше пятнадцати минут.
Именно в этот момент в гардеробную ворвалась Лиззи. Бухнулась рядом со мной на лавку, и лицо у нее было донельзя встревоженным.
– Что-то не так с Алексом, – заявила она раньше, чем я успела поинтересоваться, каким образом ей удалось просочиться в гардеробную. На дверях, я знала, караулила магисса Винкль и, судя по ее лицу, собиралась стоять намертво. – Я за него очень переживаю!
Последнее Лиззи могла и не говорить – это было и так понятно.
Мне сразу же перехотелось шутить про магиссу Винкль и про то, что Лиззи вконец замучила жениха своими поцелуями, а еще рассказывать ей о собственных проблемах. Про первое письмо она уже знала, а вот то, что ректор считает меня полной дурой, воспылавшей к нему любовью
