Соня вскочила из-за стола, толкнув его и расплескав сок из стаканов, что было непозволительной грубостью с ее стороны. – Кто угодно, но только не он! Я не могу его видеть! Я не хочу его видеть! И я вообще не хочу его как мужчину, вот!
Она выбежала из кухни, услышав, как возмущенно охнула при последних ее словах мама, закрылась в своей комнате и, не выдержав накала страстей, расплакалась теперь уже по-настоящему.
Что происходит?! Что вдруг случилось с ее прекрасной и удобной жизнью? Почему все начало рушиться так сразу и вдруг? Она же никому не желала зла и ничего не хотела менять в своей жизни, что же всем от нее вдруг понадобилось?..
Игорек! Да она под страхом смертной казни не пойдет с ним к венцу. Ее передергивало от одного его рукопожатия – оно было влажным и вялым, словно в руку ей вложили дохлую рыбину. Где уж тут думать о совместном счастье, если одно его присутствие рядом с ней сводит ее с ума!
Нет! И еще раз нет! Кто угодно, только не он.
А тогда кто?
Ее родители затеяли с ней этот разговор не из простой блажи, она это знала. Отец был сильно озабочен тем, что они с мамой на сей раз уедут вместе, причем надолго. Забрать с собой дочь пока не представляется возможным. Оставить одну они ее тоже не могут. Посему пришла пора выдать дочь замуж, чтобы жила она без них под защитой и опекой верного супруга. Игорек, по их понятиям, подходил на эту роль как никто другой. Но по ее понятиям так не выходило. А посему…
– А посему, дорогая! – строго молвил ее отец спустя пару часов после ее истерики. – У тебя ровно месяц на то, чтобы представить нам твоего избранника! Еще месяц на то, чтобы оформить ваши отношения. А там… А там мы с мамой уедем.
– Но папа!.. – попыталась возразить ему Соня дрожащим от возмущения и обиды голосом.
Никогда прежде с ней так не разговаривали. Никогда не требовали принимать никаких решений, все решая за нее. Ей было так удобно, и она никогда не роптала. Родители знали, в какой институт ей идти учиться. В какую фирму идти работать. Они бы и замуж согласны выдать ее без ее участия, если бы это было возможным.
А Соня вдруг возьми и взбунтуйся…
Выходные прошли в напряженной, натянутой обстановке. Не было любимых всеми вылазок за город. Семейный воскресный обед прошел в полном молчании. Приготовления к Сониному дню рождению скомкали до самого скромного предела. Объяснения были все теми же. Если дочь не хочет выходить замуж за Игоря, значит, не следует звать его семью в гости. Если не звать их, значит, и других тоже. А значит, и торжеств по этому поводу не будет. Все предельно скромно, по-домашнему.
Все рушилось. Рушилось с небывалой скоростью и отчаянным треском. Так, во всяком случае, казалось бедной Соне Перовой, послушной милой девочке, дожившей без горя и печали до двадцати пяти лет. Никогда, ни в одном кошмарном сне ей не могло привидеться то, что ее родители создадут враждебную оппозицию и будут с таким напором давить на нее.
– Ты что же, думала всю жизнь прожить в одиночестве?
