в нельстивом слове, действующем через язык. Мы найдем два смысла у истины: один – когда она усвоением ее через дела приводит к блаженной жизни, а другой – добрым сознанием обо всем в этой жизни. Ту истину, которая суть содейственница спасения, будучи в сердце совершенного, подобает нельстиво передавать всякому ближнему, а в делах жизни, если и отпадет когда от истины трудящийся, то никакого преткновения ему в предлежащем ему не будет. Сколько стадий у земли и у моря, и сколько [на небе] движется звезд, и в какой мере одна другую превосходит в быстроте [движения], если мы не знаем этой истины, то нам из-за этого ничто не будет преткновением в достижении обетований блаженства. Но здесь слово [Писания] нам скорее всего представляет то, что касающееся истины, или таинственное, подобает говорить не всякому, но только ближнему, или иначе сказать – открывать это не любому и первому встречному, но общникам тайн. Если же истина – это Сам наш Господь есть (Ин. 14:7) и мы имеем в сердце каждого из нас эту написанную и запечатленную Его истину, о которой и глаголем в сердцах наших, то не будем извращать слово Евангелия, когда мы возвещаем своему ближнему проповедь [истины]. Иже не ульсти языком своим. Часто врагом Божиим становится тот, [Col. 257] кто извращает Писание. Потребит, говорит, Господь вся устны льстивыя (Пс. 11:4) и лесть в сердцы кующаго злая (Притч. 12:20). Всякое смешение лучшего с худшим называется подделкой43, как поддельным становится вино, смешиваясь с худшим, чем оно, или разбавляясь водой, или как золото становится поддельным, когда вступает в смесь с серебром или медью, так и истина становится не подлинной [и поддельной], когда святые слова замутняются всяким богохульством.
4. И не сотвори искреннему своему зла. Кого называет слово [Писания] ближним, не сомневается никто из слушающих Евангелие о спросившем: а кто мой ближний? (Лк. 10:29), которому Господь рассказал притчу о [человеке], шедшем из Иерусалима в Иерихон. И после того как Он спросил его: Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний? (Лк. 10:36), тот ответил: оказавший ему милость. И тем самым Он научил считать своим ближним всякого человека. И весьма трудно, и требуются большие усилия, чтобы ни в малом чем-либо, ни в большом не повредить ближнему: ни словом не нанести вред, ни лишить его чего-либо необходимого, не пожелать ему зла, ни клеветой воспользоваться [от зависти] к благополучию ближних. И поношения не прият на ближния своя. Весьма многозначно сие высказывание. Ибо насколько ценен становится тот, кто не сделался объектом порицания от ближних. И поэтому не принял от них укоризны или сам никого из ближних, попавших под действие человеческих слабостей или телесных повреждений или имеющих другие какие-либо недостатки плоти, ни в чем не порицал. Ибо не следует бранить согрешившего, как написано: не поноси человека, отвращающегося от греха (см. Еккл. 8:6), так как мы не знаем, на пользу ли будет согрешающему наша укоризна. Так и апостол [Павел] в наставлениях к своему ученику Тимофею пользуется и обличением, и утешением, и упреками, но никогда не поношениями (2 Тим. 4:2; 1 Тим. 4:13), принимая его словно за противника.
