«все хорошо». Как и все матери, она любила и переживала за своего сына. Но, даже заметив некоторые странности в его поведении, не стала вмешиваться, боясь усугубить дело. Сын никогда не стал бы принимать помощь даже от мамы и уж тем более не стал бы сам просить о помощи, в связи со своим, местами сложным, характером. Прозвучали еще три звонка, и Михаил с раздражением открыл дверь. Он очень не любил, когда долго звонят. Пусть то будет на телефон или во входную дверь.
– Здравствуй, сынок, – сказала с порога мама, и поставила на кресло в прихожей два пакета. Она была стройная полная жизни женщина, выглядевшая моложе своих сверстниц, имеющих таких взрослых, как Михаил, детей. Со своим мужем – отцом Михаила, она не так давно развелась и, наконец-то избавившись от оков брака, жила как ей нравится, не думая о том, как угодить пьющему и от того постепенно сходящему с ума мужу. Многое изменилось в ее жизни после развода. Михаил тоже не стал терпеть отца-алкоголика и, спустя 2 месяца жизни с ним «один на один», переехал жить к матери.
– Привет, ма. Ты не говорила, что придешь сегодня, все хорошо?
– У меня-то все хорошо, ты как? Здоровье как? На работе? – спросила мама и, не дожидаясь стандартного ответа, сказала: – Я тут тебе немного еды принесла. Вот это сейчас поешь, – она показывала на пакет, в котором виднелась крышка герметичного контейнера, так популярного в это время. – И конфеты еще. Мне подарили, а сама я их есть не буду – толстею от них. – Мама улыбалась, робко посматривая на сына. Она не хотела видеть грусть в его глазах, которая, несомненно, там уже конкретно обосновалась. – Не убрано у тебя как, грязь повсюду, ты хоть убирай иногда, дышишь же этим всем.
– Ма, я на пару дней к ребятам съезжу, можешь дать мне рублей пятьсот? А то я что-то не рассчитал, до зарплаты неделя еще, – оправдываясь, говорил он. Женщина, пробормотав что-то вроде «конечно, сынок», достала тысячную купюру из кошелька, по-девичьи обклеенного сердечками, и отдала ее сыну.
– Со спиртным осторожней будь, сынок, – жалобно говорила она, – ты так стал похож на отца. – Она тут же засобиралась и быстро ушла, чтобы сын не видел ее грусти и переживаний, скрытой за широкой улыбкой. Его очень расстраивало, когда она плачет. Слишком много ее слез он видел в момент развода родителей. Михаил закрыл за матерью дверь, достал початую бутылку коньяка из серванта и сделал несколько больших глотков. Его не смущало, что стоматолог, к которому он сегодня решил сходить, почувствует запах спиртного. «Я боюсь. Мне ведь страшно!» – подумал он и выпил еще. Боковым зрением он увидел Дипалома сидящего в кресле с сигаретой в руке, который с улыбкой смотрел на него.
– Не кури в комнате! – немного поперхнувшись крепким напитком, сказал Михаил. Он поставил бутылку на журнальный столик и сел рядом на стул. Дипалом взял пузатую бутылку, повертел ее в руках, изучая этикетку, одобрительно «хмыкнул», отпил немного и встал с кресла. Он обвел взглядом комнату со старыми
