спереди. Босх переместил луч фонаря на стену над трупом и увидел типичное смазанное сверху вниз кровавое пятно, ясно указывавшее, что женщину убили здесь, а не просто привезли и бросили труп.
Босх достал из кармана авторучку и убрал ею волосы с лица жертвы. Вокруг ее правой глазницы виднелись крапинки ожогов от пороха, а пулевое отверстие пришлось прямо в глаз, оставив глазницу пустой. В нее стреляли буквально с нескольких дюймов. В лицо, навылет, с очень близкой дистанции. Он убрал ручку и склонился еще ниже, направив луч на заднюю часть головы. Рана на выходе оказалась огромной, с рваными краями. Не приходилось сомневаться, что смерть наступила мгновенно.
– Боже правый, так она еще и белая?
Это был Эдгар. Он пристроился за спиной у Босха, глядя на труп, как бейсбольный судья смотрит из-за спины кэтчера.
– Похоже на то, – ответил Босх, медленно перемещая луч вдоль тела.
– Как, черт возьми, сюда занесло белую девчонку?
Босх не ответил. Он заметил что-то под правой рукой женщины.
Пришлось положить фонарь и натянуть перчатки.
– Направь свет ей на грудь, – попросил он Эдгара.
Уже в перчатках Босх снова склонился над трупом. Убитая лежала на левом боку, а ее правая рука была прижата к груди, прикрывая предмет, свисавший на ремешке с шеи. Босх осторожно достал его.
Это был ярко-оранжевый пропуск для прессы, выданный полицейским управлением Лос-Анджелеса. За многие годы Босху часто приходилось видеть такие удостоверения. Но это выглядело совсем новым. На пластике, в который его заламинировали, не было ни пятен, ни царапин. Он увидел паспортного типа фотографию светловолосой женщины. Внизу значились ее имя, фамилия и название издания, на которое она работала:
«Аннеке Йесперсен
“Берлингске тиденне”».
– Она – иностранная журналистка, – сказал Босх. – Аннеке Джесперсен[4].
– Откуда?
– Не знаю. Возможно, из Германии. Здесь написано «Берлин…». Короче, что-то берлинское. Я толком не разберу.
– Зачем им посылать сюда кого-то аж из Германии? У них там что, своих проблем мало?
– Я не могу с уверенностью утверждать, что она именно из Германии. Мне это пока неясно.
Босх отключился от болтовни Эдгара и вгляделся в снимок на пропуске. Даже на куцей паспортной фотографии женщина выглядела привлекательной. Ни улыбки, ни косметики, все по-деловому, волосы стянуты на затылке, а кожа такая бледная, что кажется почти прозрачной. Но в глазах заметна отрешенность. Такие глаза Босху доводилось встречать у знакомых копов или солдат, слишком многое успевших повидать за короткое время.
Босх перевернул удостоверение. Никаких сомнений в подлинности. Он знал, что пропуска для прессы обновляли ежегодно, наклеивая специальную этикетку, чтобы журналист мог посещать пресс-конференции
Босх первоначально читает датскую фамилию, искажая ее на американский лад.
