озадачил друга и сдавил его лицо вопросительным знаком.
– Забудь, – прервал я, увидев лицо коллеги, теперь и соучастника преступления, – мы можем попробовать заставить его не выдавать нас: когда он очнется, изобьем его до такой степени, что он вспомнит имена всех двенадцати апостолов.
– Это плохая идея. Это очень плохая идея. Давай напоим его спиртным и скажем, что он упал?
– Думаю, он все равно вспомнит.
– Просто я предположил, что вы все в роду такие… – Роб опустил глаза.
– Какие?
– Не помните, что было после «бурных ночей».
– Ты идиот! Сейчас вообще не об этом! Как устранить заразу под названием «Бернард»?
К наступлению вечера из подвала стали раздаваться шорохи. Это Бернард подавал признаки жизни: что-то мычал, дергался. Видать, он был очень напуган.
Мы же весь день провели в доме: сидели на кухне, хлебали виски из коллекции дяди Бена, смотрели телепередачи. Когда кузен пришел в себя, мы решили его навестить.
Спускаясь в подвал, я пригляделся во взгляд кузена. Было понятно, что тому страшно, но, помимо всего, его глаза выдавали еще и ненависть. Отпусти мы его, он тут же побежит в полицию… еще и родным позвонит. Этого всего нельзя было допустить. Однако нас ждал приятный сюрприз.
Я и Роб перебрасывались взглядами. Мне приходилось пытаться всеми возможными жестами показывать ему, что говорить буду только я, и пусть не вмешивается. И коллега ясно давал знать, что все понимает: он кивал головой. Но правильно ли он меня понимал? Этого я так и не осмыслил.
Как только я попытался поговорить с Бернардом, сорвав скотч с его рта, началось:
– Что происходит? Где я? Кто вы?
Да. У кузена отшибло память. Не уж-то фортуна повернулась к нам лицом? Я хотел ликовать и уже бросился развязывать веревку, чтобы освободить мексиканца, как вдруг шальная мысль стрелой влетела мне в голову.
А что если он притворяется? Он очень хитер и умен… нет, просто хитер. Он мог сообразить и обмануть нас.
О своем предположении я сообщил Робу, отойдя с ним немного дальше от стула. Питерсон, казалось, онемел. Он совсем выбился из сил: стоял и жадно глотал виски. Ему больше ничего не хотелось понимать. Пришлось выкручиваться самому.
Фактом в подтверждение тому, что кузен потерял память, являлось его неестественное молчание. Он не докучал.
– Так ты развяжешь меня или нет? Мне нужен лед. Сильно болит у виска, – протягивал он.
– Да, конечно. Сейчас развяжу, – старался медлить я, чтобы выиграть несколько секунд в пользу раздумий.
Можно попробовать выкрутиться из ситуации так, что он не сможет обратиться в полицию. Попробовать помочь выбраться ему из страны. Пусть катиться ко всем чертям – в Мексику.
– Ты помнишь свое имя? – Спросил я, разрезая веревку.
– Конечно,
