Оценочность эта может поэтому проявить себя также для слов, изначально ею не обладающих. Молчун, певун, шалун, игрун легко могут стать словами, передающими неприязненно раздраженное или насмешливо пренебрежительное отношение к производителю соответствующих действий, обусловливаемое контекстом и ситуацией, но способное, закрепившись, стать постоянным: И долго ты будешь так молчуном сидеть? Нашла себе какого-то там певуна. Да угомоните вы своего шалуна! Ну, из тебя и игрун! Действия эти – молчать, петь, шалить, играть – в своем обычном, т. е. не характеризующем отношении (как излишние или не так совершаемые), не предполагают насмешки и раздражения, пренебрежения и неприязни. Не то, что, скажем, такие действия, как храпеть, сопеть, сморкаться, копаться, орать, трясти, брыкаться и пр.
Выявленная особенность становится основанием негативной оценочности у соответствующих советизированных слов, включая в себя, помимо общей оценки, те признаки, которые связывают их с отношением к советской действительности по линии несоответствия ее создаваемому образу, желательно-позитивному представлению о ней. Говорун в контексте советского языка – это не просто «тот, кто любит много говорить» [Большой толковый 2000], а тот, кто делает это в ущерб работе, социалистическому труду, кто вредит своим говорением обществу, делу социализма, советской стране, говорит не то, что следует, не тем, кому можно, обещает невыполнимое, болтает лишнее. Крикун, соответственно, не просто «тот, кто много кричит» и не только «человек, много и попусту говорящий; демагог» (Митинговые крикуны) [Большой толковый 2000], а тот, который (что подразумевается, но не формулируется), привлекая к себе своим выступлением внимание масс, говорит не то, что можно и нужно, что одобрено, идеологически правильно, политически выверено, кто идет против намеченной линии и вразрез с тем, что требуется моментом. Крикун, тем самым и прежде всего, возмутитель и нарушитель общественного спокойствия, потенциальный вредитель, пособник и проводник враждебной политики и идеологии. Хрипун, соответственно, поющий и говорящий хриплым, сдавленно-сиплым, нечистым голосом, проводник не советского образа жизни и отношения, не принимающий, не одобряющий, осуждающий существующую действительность и советский строй (проводник-представитель уголовно-блатного мира и бунтарской культуры Запада).
Советизация, таким образом, состоит в узуальном сужении лексического значения, в наращении соответствующих семантических и коннотативных признаков. Структура семемы начинает включать в себя те признаки и элементы смысла, которые можно интерпретировать как элементы и признаки советской картины мира. Отсюда возможность, а также желательность определения этих признаков. Однако прежде чем постараться представить их в имеющем отношение к разбираемому материалу категориальном виде, имеет смысл обратить внимание на следующие особенности:
1)
