в древности делали с самозванками? Пороли до смерти? А посчитают ведьмой, так и сожгут!
Подступила тошнота, и я наконец–то отключилась.
Снова очнулась от гадкого запаха подогретого молока и невольно отшатнулась – та же полная женщина совала мне под нос железную кружку, в которой плавала желтоватая пенка.
– Да отойди ты, Грета, – оттолкнул ее незнакомец и вовремя. Хоть желудок был пустой, но все равно подпрыгнул к зубам, а я ломанулась к краю широченной кровати. Сильная рука вернула меня обратно на подушки и пригвоздила к… перине. Точно. Это была перина. – Не видишь что ли, ей плохо, – продолжая удерживать меня одной рукой, другой он убирал с лица прилипшие волосы.
– Конечно, плохо, – Грета хлопнула себя по необъятному боку и пышная грудь заколыхалась настолько сильно, что я смотрела, не в силах отвести взгляд. – Горе–то какое! Она же так хозяина любила. Вот и не вынесло сердечко его кончины, кинулась со скалы.
Так. Кажется кто–то умер, кого девушка, за которую меня принимают, любила. Почему–то она не смогла этого пережить и бросилась со скалы. И что мне делать с этой информацией?
– Дай что–нибудь другое. Мелиссе необходимо подкрепить силы, – распорядился незнакомец.
– Сию секунду, господин, – засуетилась Грета.
Снова услышав как меня называют чужим именем, я вздрогнула, а потом принялась удивленно рассматривать комнату – большая, даже очень большая, вся отделана деревом, с ткаными гобеленами и толстыми коврами на стенах. Если она принадлежит Мелиссе, то у нее, а теперь у меня, здесь неплохое положение. Кровать с четырьмя столбиками, поддерживающими тяжелый балдахин, была удобной и мягкой. В ворохе подушек можно было вполне удобно загнездиться, что я с удовольствием и сделала.
– Это моя комната? – осмелилась задать вопрос, принимая из рук Греты чашку горячего шоколада.
– Никак умом повредилась! – Грета всплеснула руками так энергично, что я едва не опрокинула шоколад на толстое простеганное одеяло.
– Это моя комната, – мягко ответил незнакомец. – Пока не окрепнешь, поживешь здесь.
По виду Греты было видно, что эта идея ей не очень по вкусу. Видимо, нравственность барышень здесь блюлась так же строго как в нашем дореволюционном прошлом.
– А ты кто? – посмотрела на непрошенного спасителя.
Иссиня–черные волосы косо спадают на лоб, почти скрывая большие и выразительные глаза. Упрямые губы слегка подрагивают, будто стараются сдержать усмешку. Твердый подбородок, высокие скулы. Его можно было бы назвать красивым. Той особой, демонической красотой, которая редко оставляет женщин равнодушными. Я бы тоже могла ей поддаться, вот только меня останавливало абсолютное незнание своего будущего и его в нем роли.
– Ты меня не помнишь?
Снова это дрожание уголков губ.
– Точно, повредилась! – горестно воскликнула Грета, а я покачала головой.
– Меня
