ничего, кроме его злого лица, не всплывает в моей памяти, но в своем ответе я подчеркиваю, что полицейские не имеют права запугивать граждан и обращаться с ними таким образом. Я спрашиваю высокопоставленных стражей порядка, равнозначна ли жизнь еще одного велосипедиста этому идиотскому правилу – не ездить на велосипедах по тротуарам в городе без надлежащих велосипедных дорожек, городе опасных дорог, где велосипедисты абсолютно не защищены? Я спрашиваю их, сколько пешеходов погибло после столкновений с велосипедистами и сколько велосипедистов погибло при столкновении с машинами? Должны ли идиотские правила продолжать править при растущем числе смертей велосипедистов в городе, или пешеходы и велосипедисты могут начать разумно пользоваться тротуарами, до того как власти создадут велосипедные дорожки по всему городу, где машинам не разрешено будет ездить и парковаться? Если велосипедистам не разрешается ездить по тротуарам, почему автомобилям разрешается ездить по велосипедным дорожкам?
Я столкнулась с этим “храбрым” полицейским еще раз. В другой истории. Признал ли он меня? Думаю, что да. Осознал ли он трусость своей полицейской “храбрости”? Сомневаюсь. Слишком много злости было в его молодых глазах; слишком много власти, данной ему его должностью, звучало в его молодом голосе; слишком много неконтролируемого мужланства излучало его молодое тело передо мной, человеком субтильного телосложения, женского пола, велосипедиста (не водителя) и говорящего по-английски с акцентом, то есть иначе, чем он. Он выбрал физически слабую мишень для демонстрации своей “храбрости”, но ошибся в отношении моего сильного духа…
Легко кричать.
Трудно услышать другого и понять.
***
Дети
Всем, кажется, понятно, почему желающие удочерить или усыновить ребенка, проходят через тщательнейшую госпроверку их социального и финансового статуса, морального и нравственного облика, ментального и физического состояния. Только здоровые во всех отношениях люди могут стать приемными родителями. Ясно, понятно, справедливо.
Почему же потенциальные родители, решающие завести ребенка, не проходят никакой проверки?
Почему же судьба большинства будущих детей планеты вне фокуса социальных институтов?
Почему общество не проверяет будущих биологических родителей на их способность быть родителями, а не только зачателями?
Не потому ли мир перенасыщен несчастными взрослыми, которые выросли в большинстве своем из случайно зачатых или не как следует спланированных детей?
Несчастные плодят несчастных. Сколько детей родилось у партнеров, не помышляющих о детях и не желающих их? Сколько детей родилось у пар на стадии развода и решающих завести ребенка ради спасения своих рушащихся отношений? Каков процент таких родителей все равно расстается, так как рожденная жизнь не означает возрождения их чувств? Это ли не торжество родительского эго? Это ли не преступление в отношении таких детей, зачатых как последний шанс для восстановления уже
