словно брюзжащий старик, – упрекнул его Уилфред. – Не припомню, чтобы ты боялся дождя или ветра.
– Речь не о моих страхах, Уилф, а о том, что все это ненормально. Помяни мои слова – мы еще хлебнем здесь горя.
– К-как-кого т-такого горя? – встревожился Кори, плетущийся в паре шагов позади всех.
– Не обращай внимания на Трэвиса, – усмехнулся Уилфред, спеша успокоить навострившего уши юношу. – Он любит сгущать краски для пущего эффекта, пора бы уже привыкнуть.
– Ничего я не сгущаю, говорю, как чувствую! – отрезал матрос и с силой рубанул наотмашь кортиком по густому кустарнику. Из среза на тонкой ветви тут же брызнул бурый сок, оставив жирный след на лезвии ножа. Трэвис поднес кортик к лицу и втянул носом легкий запах, исходящий от густых капель. – Воняет, точно дохлая крыса. Если я когда-нибудь захочу отравиться насмерть – вернусь на остров и наемся листьев с этого паршивого куста.
Перебрасываясь колкими фразами, они продвигались вглубь рощи, и только спустя четверть часа стали замечать, что многие деревья имели необычную для глаза причудливую форму роста. Все они были невысокие и имели раздвоенный у корня ствол, как будто деревья поднимались из земли на двух толстых ногах. Кора их была гладкой и серой, без шероховатостей, но кое-где попадались одинокие выпуклые наросты, будто надетые карнавальные маски. Почти голые и тонкие ветки-отростки шевелили редкими клиновидными листочками, и создавалось ощущение поздней осени, когда все листья облетают вниз, усыпая землю. Однако земля вокруг оставалась не тронутой листопадом, к тому же, в конце июля, по крайней мере в этих краях, никакого листопада и в помине быть не может.
Матросы шли на север. Компас Уилфреда вновь исправно работал, и стрелка без сбоя указывала направление. Жидкая в самом начале роща постепенно становилась плотнее и гуще. Все больше встречалось различных кустарников неизвестных сортов. Все без исключения были без цветков или ягод. Но оно и к лучшему – не было повода соблазниться попробовать их на вкус, рискуя слечь с больным животом.
Спустя какое-то время блуждание закончилось. Команда выбралась на поросшую мелкой травой холмистую местность, которая постепенно менялась, переходя в скалистую твердь. Холмы сменялись окаменелыми возвышенностями, громоздкими обломками отколовшихся горных пород и высокими скалами, словно копья, взметнувшиеся остриями в хмурое темно-серое небо.
Остановившись у горной гряды, бегущей на запад и восток, Трэвис вытер вспотевший лоб грязной тряпицей, служившей ему платком, и произнес:
– Как пить дать, по ту сторону гор плещется море, Уилф. Я слышу его собственными ушами. Мы прошагали целый остров в одну сторону, но не обнаружили даже чертовой полевой мыши. Не слышно птиц, даже муравья жалкого нет среди этого захолустья. Мне это все уже начинает надоедать!
– Не кипятись, Трэвис. Мне тоже кажется странным это, –
