деревьев тёплых были тенью лишнейДля новой клумбы чайных нежных роз.
Собрался корчевать хозяин вишню
И рядом росший абрикос.
Картина – жуть рассудок вдребезги разбила:
Под корнем вишни – жёлтый костный слой,
И абрикос, дрожа, из места спила
Сочится алою смолой.
Сосед
Сон стряхнулся, а у кровати
Замер тумбочкой – мой сосед:
Бледен, худ и внезапно сед.
«Ты зачем ко мне влез – то, Вадик?»
Закачало в кровати – лодке,
А Вадим говорит нечётко,
Будто в рот запихал круассан:
– Не бери ты в киоске водку,
Там – «палёнка», проверил сам.
Поднимаюсь, вникая в тему:
– Про который бубнишь киоск?
Он молчит и, как талый воск,
Уплывает к себе сквозь стену.
Эвтаназия
Добрый доктор, пропиши мне эвтаназию,
Или выдавлюсь из тела жёлтой мазью
И вползу в больного скользким паразитом,
Пусть лежит сосед уставшим и сердитым;
А затем, тебя попросит взглядом мрази:
«Доктор, сука, пропиши мне эвтаназию».
Ты внимательней повылупи черешни,
Взгляд его сверлильный – мой по – прежнему.
А в палате человек – на целый Китеж.
Доктор, видишь, я моргаю, иль не видишь?
Лёгкая фригидность
Разорву влеченье на кусочки,
Разделю на сотню чайных ложек.
Дам белее облака носочки
Для твоих изящных стройных ножек.
Ты ходи в них дома, по балкону,
Их не бойся, милая, запачкать.
Гляну на тебя как на икону,
Словно на хозяина – собачка,
Можешь принимать любовь как данность.
Суй, родная, ножки в пыль и слякоть,
Вечером, надеюсь, в благодарность
Мне покажешь пяточную мякоть
И подразнишь. Я у страсти в лапах,
Будто ткань, заправленная в пяльцы.
Я прильну к ступням, вдохну их запах,
В рот приму по очереди пальцы.
Ты не испугалась бы щекотки,
Я б лизал и в мыслях славил Бога.
Жаль, но это только грёз щепотки,
Ибо ты с рождения безнога.
В квартире № 17
В квартире № 17
По улице имени Крупской
Не стоит зубами клацать
О щедрости среднерусской.
С идеей больной и узкой,
Чертякам легко собраться
На улице имени Крупской,
В квартире № 17
Там: шёпот зрачкастой мути,
Там: страха и тьмы широты,
И есть в этой мути – люди,
Но умно молчат как шпроты.
А ежели тявкнешь букву,
Разрезав покой зверинца —
Сожрут, будто сторож брюкву,
Поняв, что ты есть за птица.
Чьи, думаешь, это маски
Сопят за столом некруглым?
В агонии комы – пляски
Немые кривые куклы?
Молчи и развесь
