лучше держаться подальше. Но как раз футболка и спасла Вадика с Брайаном Колчем. Увидев знакомую надпись на груди у Колча, капитан полиции, огромная баба со зверским выражением лица, несколько смягчилась.
– «Троя против всех», – прочитала она вслух и недоверчиво спросила: – Вы здешние?
– Угу.
– А мне сказали, что вы сиракузские.
– Не, мы с сиракузскими воевали! – гордо заявил Колч.
Лицо бабы снова приняло зверское выражение.
– Это как «воевали»?
– Там один чувак был – из сиракузских, у него на руке был гипс. Так он со своим гипсом полез в пит.
– Куда полез?
– В пит. Танцевать. Он там всех своим гипсом калечил. А после концерта к нему Эми Боучек такая подходит, ты чё, говорит, совсем сдурел, кто с гипсом танцует? Она маленькая, Эми, пять футов ростом. А он ее – фигак! Она полетела, об асфальт грохнулась. Кровь, все дела. Ну, наши заступились. А там рядом микроавтобус стоял припаркованный. Без окон, типа служебный. Сиракузские в микроавтобусе сидели, человек пятнадцать, мы их и не видели. Мы, короче, на их чувака налетели, а они – раз, из автобуса все повылазили и – на нас. Да еще с этими, как его… С кистенями! Это, знаете, когда к бандане велосипедный замок привязывают и размахивают. Холодное оружие, кистень. Мы такими не пользуемся, а они пользуются, сиракузские…
– А Шона вы знаете? – вдруг спросила капитанша. История с троянским конем явно не произвела на нее никакого впечатления.
– Шона?
– Шона Брэйди.
– Знаем… То есть не то чтобы… – замялся Колч.
Бедового Шона Брэйди в Трое знали все. Это он первым взял моду использовать в драке бандану с велозамком. В свои двадцать три он был законченным уголовником, одним из тех, кто мог ни за что ни про что избить человека до полусмерти, но всегда заступался за малявок вроде Вадика или Пита Хьюза – только потому, что они были частью хардкор-сцены. В жизни уголовника-рецидивиста Брэйди хардкор играл роль всего самого возвышенного – искусства, религии, идеала, которому надо служить и посвящать все свободное (то есть проведенное на свободе) время. Не будучи музыкантом, он тем не менее был своего рода знаменитостью, ключевой фигурой, примерно как Нил Кэссиди – среди битников. Разумеется, в полиции тоже все знали про Шона Брэйди, и неожиданный вопрос о знакомстве с ним не сулил ничего хорошего.
– Знаем, но не очень близко… – продолжал вилять Колч.
– Это мой младший брат, – перебила его капитанша. – Скажите, он тоже участвовал в драке?
– Не, Шон не дрался. Да и мы не дрались. Мы вообще не по этому делу, мы – музыканты.
– Конечно, музыканты, – оскалилась сестра Шона. – Это из‐за вашей музыки мой братец такой дикий. Хотите стать такими, как он? Милости просим. Музыканты. Ну, давайте пойте, что больше не будете. Я эту вашу песню наизусть знаю.
Но шарманку
