мамочки, как же страшно…
Десять…
Нога соскользнула, отправляя меня в свободный полет. Выставила руки вперед, не понимая, куда лечу и во что врежусь. Кончики пальцев коснулись холодного камня, а я зависла в воздухе, подхваченная под живот сильной рукой.
– Уилсон, – недовольство сквозило в голосе ректора.
Очередное фиаско.
Черная полоса. Моя персональная черная полоса, чтоб ее…
– Простите, – прошептала, боясь пошевелиться.
Санта подхватил и второй рукой. Пальцы случайно задели грудь через свитер, а под ним мягкое кружево без чашечек, а вздрогнула словно на мне вовсе одежды нет.
А поза еще лучше – бедра упираются прямо… прямо в пах…
Рефлекторно дернулась вперед, вырываясь из захвата.
Будь проклята темнота и отсутствия зрения в темноте! Нога заскользила по камню, и я вновь полетела, только в этот раз назад… на ректора.
– Уилсон! – из его уст моя фамилия звучит как ругательство…
Особенно с таким утробным рычанием и прямо в ухо.
Кажется, я лежу на ректоре, а его ладони крепко держат меня за… за грудь.
– П… пр…
– Снова будете просить прощения? – язвительный голос заставил вздрогнуть.
– Я хотела сказать "профессор", вы лапаете мою грудь, – хорошо, в темноте не видно лица.
– Ну извините, Уилсон. За что поймал.
Собственно, темнота немного рассеялась. Узоры на теле Санты начали светиться мягким голубоватым сиянием.
Волшебно…
Ректор поднялся вместе со мной. Подхватил под колени и под спину, и проворчал:
– Ходячая катастрофа. Пока спустишься, сама ноги переломаешь и меня угробишь. Отчислю!
– За что?
– За покушение на мою жизнь и попытку соблазнения, – объяснил он, продолжая светиться.
– Вы могли свой фонарь и пораньше зажечь, – пробормотала, теребя пальцы.
– Уилсон, ты совсем обнаглела? – возмутился Санта. – Какой еще фонарь?
– Этот, – провела пальцами по голубоватому узору на шее, переходящий на плечо.
Тело под пальцами вздрогнуло, профессор неожиданно остановился.
Уже приехали? То есть пришли?
Хм… нет. Лестница не кончилась. Тогда почему…
Санта смотрел слегка обалдевшим взглядом. Словно пытался выпытать глазами… что? Правду? Так я вроде ничего еще не рассказывала, не говорила… Ну, ничего важного по крайней мере.
– Фонарь? – глухо переспросил ректор, будто ему послышалось.
– Узоры, свет, не знаю, как вы называете это явление, – снова коснулась светящегося завитка и тут же одернула пальцы после напряженного:
– Руки.
Сцепила пальцы в замок, почувствовала очередной прожигающий взгляд.
Вариант использовать ректора – наихудший из возможных. Хуже только смерть. И соблазнение.
Мы наконец продолжили движение.
