батюшка сказал матушке важно:
– В воскресенье мы с Саввой у Бокара обедаем, – матушка всплеснула руками, а он продолжал, обращаясь ко мне:
– Савва, а что за услугу ты оказал господину Бокару, а?
– Да так… Не дал вору его картину украсть из подводы.
– Ты?! – батюшка раскрыл рот, – да ты же у нас немощен, аки щенок.
Братья захихикали, а старший, Иван, на голову тронутый, так и вовсе залился, как лошадь.
– А ну цыц, полоумный, – батюшка проворно хлопнул ему по лбу деревянной ложкой. Ванька захныкал; я наклонился к нему и сказал шёпотом:
– Братишка, не плач, я тебе после ужина леденец дам.
Он сразу успокоился и улыбнулся. Лицо его, в веснушках и с крупными слезами, стало таким добрым, что я не удержался, вытер его слёзы и поцеловал его. Бедный мальчик – через час всё это уже забудет…
– А кто украл?
– Да какой-то Симеон, с колючими глазами…
– Поди-ка! В синем картузе и красных сапогах?
– Точно, батюшка.
– Ох, Савва… Кажись, столкнулся ты с известным хитровским вором… Хорошо, конечно, что ты помог господину Бокару картину вернуть, но будь осторожен, сын. Симеона пока задержат, да дружки его хитровские могут навредить в отместку. Так что один никуда не ходи покуда. Понял?
– Да, батюшка.
Подумалось мне, всё равно днём смогу уйти, и никто не узнает… А какие-то воры с Хитровки – глупости всё это, не в тёмные века живём.
Дождался, пока отец пойдёт сны досматривать, и выскочил на улицу. Как всегда, с журналом под мышкой. Любопытно: я так люблю эти выходы, потому что они не то чтобы запретны, но… тайные? Или хочется из-под власти батюшкиной освободиться хотя бы на время?
Свернул в пустынный переулок и не успел ответить на свой вопрос: навстречу двинулись две фигуры, какие-то потрёпанные босяки. Услышав звук шагов сзади, я оглянулся и сразу получил увесистый удар по голове. Сознание моё меня покинуло ещё до того, как тело коснулось земли.
Открываю глаза и тут же закрываю: очень ярко. Пахнет почему-то карболкой. Открываю опять, щурясь – всё по-прежнему. На этом белом появляется ещё более белое. Это же луна! Она приближается ко мне и становится всё больше. Почему-то у луны есть глаза, рот и нос, и уж совсем нелепо, что луна мне улыбается. Когда же она заговорила, я понял, что окончательно свихнулся.
– Наконец-то вы очнулись, – произнесла она мягким грудным голосом.
– Я очнулся? А я думал, это на меня упала луна…
– Луна? Интересно. Вы не помните? Вчера на вас напали, сильно побили, вы и потеряли память.
– Да? Не помню. Совсем ничего.
– Это бывает. Доктор говорит, скоро пройдёт.
– Доктор?
– Ну да, доктор Абрикосов. Вы же в больнице.
– А почему
