Нина. – Больше некому.
Вера кивнула, и прямые тонкие волосы, выкрашенные в иссиня-черный, качнулись в сторону, будто шторки. По лицу, накачанному ботоксом, Нина прочесть эмоции не смогла.
– Ты понимаешь, что происходит? – резко осведомилась Вера.
– Костя Цесаркин пытается меня запугать, – пролепетала Нина. – Помните, скандалил тут?
Директриса кивнула, на лице снова не отразилось ни единой эмоции.
«Будто с египетским сфинксом разговариваю», – подумала Нина, а вслух заметила:
– У меня и в квартире погром. Будто взорвался ядерный фугас. Рано утром соседи по тамбуру приехали из деревни, увидели, что дверь открыта и вызвали полицию. Так что я по пути в офис заехала. Все разбито, разрушено. Даже Ромкины игрушки поломаны.
Пухлые губы начальницы изогнулись в улыбке, и тотчас же толстый палец силой ткнул в столешницу.
– Мы же этого так не оставим, правда?
– Я сдаваться не собираюсь, – вскинулась Нина.
– Полиции сообщила? – хмыкнула Вера. – Пусть с ним побеседуют…
– Вот именно – побеседуют! – будто раненая вскинулась Нина. – Он же не сам все громил. Нанял кого-то. Полиция даже искать никого не станет. Попробуй доказать связь! А Костик еще меня за клевету привлечет. И уж точно мне ущерб никто не компенсирует.
– Большой урон? – участливо поинтересовалась начальница. – Что украли?
– Да у меня и брать-то нечего, – тяжело вздохнула Нина. – Пара золотых колец и браслеты. Все на месте. Денег лишних не водится. Я же ипотеку плачу. Просто все испорчено. Абсолютно все!
– Может, ищут что-то?
– Пусть мне расскажут, я тоже поищу, – зло хмыкнула Нина.
– Что думаешь предпринять? – осведомилась Вера.
– Мне жить негде, ремонт станет дорогим удовольствием. Да и наверняка затянется. Это первое, – Нина загнула палец. – А вот второе, родственники Ивана Алексеевича ломать свое имущество вряд ли пожелают. Поэтому я решила жить на Московской!
– Когда переедешь? – строго уточнила Верочка.
– Да хоть завтра. Сегодня вечером выставка у знакомого художника, умолял не пройти мимо. А вот завтра переселюсь.
– Грегуар Гарш? – усмехнулась Вера. – Я видела вывеску.
– Хотите пойти, Вера Юрьевна? – участливо поинтересовалась Нина. – У меня есть лишний билет.
– Не люблю концептуальное искусство ни в каком его проявлении. А в живописи тем более. Избави господи меня от этого видения! – Она в притворном ужасе передернула плечами и добавила с ехидной улыбкой: – Но тебе не помешает.
Нина удивленно глянула на начальницу, задержала взгляд на цветастом строгом платье и молочных жемчужных серьгах. А потом снова столкнулась с глазками-буравчиками.
– Я ж и говорю, – как для умственно отсталой, повторила Верочка. – Пусть лучше снятся художественные кошмары, чем подробности сегодняшних художеств.
