плохо с головой.
– ААА… Сссзади! – крикнул Джинн, но Фауст не успел обернуться.
Глетчер всё это время сидел в кустах и наблюдал за происходящим. Потом резко выскочил и ударил Фауста по затылку, тот упал, а он стал добивать его до тех пор, пока тот не потерял сознание, а затем переключился на Джинна. Глетчер сунул руку за спину и достал нож, медленно приближаясь к парню, который пятился назад.
– Пожалуйста, не надо, – умолял Джинн. – Прошу тебя, успокойся.
– Ты грязная свинья, ты за всё ответишь. Иди сюда.
– Нет, пожалуйста… аааа… что ты делаешь… мне больно…
– Это тебе на память, – сказал Глетчер и ушёл прочь.
Джинн протёр кровь на груди, которая бурно текла из раны и увидел не ясный контур фашистской свастики.
Часть первая. Глетчер
Глава 1
Пять лет спустя
Тёплый июньский свет проникал в кабинет на четвёртом этаже сквозь зарешеченное окно. Юра, возмужавший и спокойный, с короткой стрижкой, сидел на деревянном стуле у стола. За столом сидел в белом халате и бейджиком врач, среднего телосложения и шкиперской бородкой. На бейджике значилась фамилия Ананьев. Он пристально смотрел на парня, пока тот смотрел на монитор небольшого телевизора, в котором видел себя. Это была видеозапись пятилетней давности, где Ананьев проводил опрос Юры, когда того привезли в психиатрическую лечебницу. На видеозаписи он с длинными волосами и в футболке с черепом.
– Что подтолкнуло тебя на эти действия? – спрашивал голос за кадром.
– Депрессия! – отвечал Юра. – Очень глубокая депрессия. Когда у меня депрессия, нет никакого настроения и всё кажется несущественным. Особенно люди. Они ползают словно черви. В такие моменты понимаешь всю их никчёмность и тупость. Восприятие в момент острой депрессии очень обострено, понимаете. Многие из них вообще не понимают, зачем и для чего они здесь. Они просто живут и гадят. Иногда бывает, хочется избить их. И мне самому от этих мыслей не легко. Были бы они материальны, я бы вырезал их из головы ножом, но к сожалению они не материальны.
– Скажи, откуда у тебя такой шрам на шее? – спросил голос.
– Я не знаю! Не помню, откуда он. Мама говорила я обварился.
– Родители тебя били?
– Нет, никогда не били.
– Откуда у тебя шрамы на запястьях?
– Я хотел оставить этот мир, потому что меня никто не понимает.
Картинка зависла на паузе.
– Ты пробыл у нас почти пять лет. Вёл себя хорошо, учился экстерном, что очень похвально. Что сейчас думаешь по этому поводу? – спросил Ананьев.
– Считаю это бред! – сказал Юра. – Слава богу депрессии нет больше. Хотя мне иногда снятся жуткие вещи, от которых утром передергивает и они становятся залогом настроения на целый день. Как правило, плохого настроения.
– Какие? – спросил доктор.
– Разные. То меня преследует кто-то, а я пытаюсь убежать
