это? Где она?
– Да ты не трясись так, – ласково обернулся к ней спаситель, видимо, уловивший дрожь ее руки. – Чего испугалась? Это ж театр. Только мы зашли не с парадного входа, а с артистического. И прямиком за кулисы угодили. Небось никогда за кулисами не была?
Анюта покачала головой и только собралась признаться, что и в зрительном зале не бывала (в городке, где она жила у тетушки Марьи Ивановны, не было театра, а любительские спектакли, которые давали то в одном доме, то в другом, наверное, не в счет), как вдруг...
– Где ты шлялся, бездельник?! – грянуло вдруг над ухом. – Ты мне обещал Помпилию! Наврал?! Ну тогда собирай свое барахло и вали вон из моего театра!
Спаситель и Анюта обернулись и увидели перед собой высокого и не в меру толстого человека с большой, круглой и совершенно лысой головой. На нем был засаленный сюртук зеленого бархата, широкие клетчатые штаны, заправленные в сапоги с отворотами (такие раньше Анюта лишь на охотниках видела), а сорочка имела вид не мытой с тех пор, как вышла из рук белошвейки.
– Помилуйте, господин директор! – возмущенно воскликнул Анютин спаситель. – За что грозитесь?! Разве можно не верить слову Аксюткина?! Да разве я солгал в жизни хоть единожды? Кто это, по-вашему, коли не Помпилия?!
И он чуть подтолкнул вперед Анюту, с такой силой стиснув ее руку, что она на миг онемела и не смогла возмутиться, мол, никакая она не Помпилия, а Анюта Осмоловская... хотя нет, Осмоловской зваться она уже не может, ну а как же представляться?
Размышления об этом тоже заставили ее помедлить с возмущенным воплем. К тому же она вспомнила, что обещала спасителю повиноваться беспрекословно...
Человек в зеленом сюртуке, названный господином директором, схватил ближайшую плошку и поднес к Анютиному лицу. Она испуганно отшатнулась и зажмурилась.
– Хм, – промолвил директор изумленно. – И впрямь привел. И впрямь Помпилия... Видать, леший в лесу сдох, коли Аксюткин правду сказал! Тогда чего по кулисам шляетесь? Скорей веди ее переодеваться да роль учите! Выход через полчаса! Она хоть грамотная?
– А как же! – радостно вскричал Анютин спаситель, фамилия которого, как выяснилось, была Аксюткин. – В институте благородных девиц обучалась.
– Фу-ты ну-ты... – скептически буркнул директор и канул куда-то в глубину многочисленных длинных-предлинных тряпок, которые зачем-то свешивались с потолка и на которых были нарисованы дома, деревья и даже дворцы.
– Я не училась ни в каком институте благородных девиц, – пробормотала Анюта.
– Да и шут с ними, с девицами. – Аксюткин обернулся к ней своей пугающей бородатой и усатой физиономией. – Грамоте-то хоть знаешь?
– Конечно. А что все это значит? Почему вы меня Помпилией назвали?
– Погоди, – сказал Аксюткин и начал красться на цыпочках куда-то вперед.
Анюта шагнула было следом,
