style="font-size:15px;"> Тут дверь снова звякнула, и на пороге появился престранный субъект, тощий и длинный. Он был одет в замызганный пиджак грязно-красного цвета; бритая голова, обвешанная мокрыми стеблями травы, придавала ему сходство с уродливой русалкой мужского пола, а взгляд был настолько безумным, что даже сам Валера не сразу узнал в вошедшем Гришу.
– Ну, что я говорил? – торжественно произнёс Валера. – Вот вам и зомби!
– Граждане! – сказал Гриша. – Как же я безумно рад, что я вас нашёл! Представляете – я словно заново родился.
– Слушаем вас, возродившийся из праха, – сказал Валера, склонив голову.
– А можно воды? – спросил Гриша.
Валера протянул свой стакан, который всё это время держал в руке. Гриша выпил и вернул стакан назад, а Валера отправился к кулеру наполнить его снова.
– Эх! – сказал Гриша громко. – Я уж думал, что всё. Памяти нет, мозги кончились. И что делать? Я не помню ни кто я, ни откуда. Очнулся в канаве, в грязи. Думаю – один я такой на свете, с руками и с ногами. И вроде помню, что нет, не один, а какое-то сомнение всё равно…
Гриша плюхнулся на стул, придвинутый ему Ангелиной.
– Я тут долго бродил. Пытался вспомнить хоть что-нибудь. Чтобы смысл был. А потом увидел ваши эти хоромы. И над ними написано «Тихон Изотов» такими чудными буквами…
Лысов вздрогнул так, что под ним скрипнул стул.
– Простите, – переспросил он, – что вы сказали?
– Да на вашем особнячке буквы горят: «Тихон Изотов», – ответил Гриша. – Оно, конечно, с такими завиточками написано, что шиш прочитаешь. Но я вспомнил. Это у нас мужик такой в деревне был. Деловой очень. Крепкий, рослый. Бабы по нему сохли. Вот не так давно только уехал куда-то. И меня сразу как включило… Я и деревню свою вспомнил, и маму, и бабушку, и всех родственников до седьмого колена…. А это значит, есть мне куда идти. Пойду. Спасибочки.
– Э! – сказал Вася. – А показать?
– Что показать? – не понял Гриша.
– Ты же живой мертвец. У меня тут в записке написано, что ты должен куда-то показать.
– Да, – согласился Гриша. – Я теперь всем покажу.
И он, выставив палец вверх, двинулся к выходу.
Вася, оторопело взглянув на потолок, вдруг закричал:
– Вижу! Вижу! Там вон письмо запрятано!
И правда, у основания люстры виднелся край конверта, торчащий совсем чуть-чуть из-за круглой потолочной чаши. Валера уже услужливо подносил стремянку.
– Это что же получается, – прошептал Лысов, – этот отель на самом деле назван в честь… любовника моей жены?
Суконская накрыла своей ладошкой его кулак, лежащий на столе.
– Извините, – сказала она, – может, это и не моё дело, но какая уже теперь разница? Она же умерла…
– Для меня есть разница, – тихо сказал Лысов. – Я теперь всё-всё понимаю…
Глаза его заблестели, и весь
