день, Мэрта, – поздоровался доктор. – Вот и мы, старший констебль и я. Будь добра, скажи начальнику карантина, что мы готовы садиться за трапезу.
Они сели за покрытый скатертью стол. Тотчас появился худощавый пожилой мужчина, одетый в двубортный мундир с галунами, почти как у капитана корабля. Мундир был в пятнах, одной из латунных пуговиц недоставало. Доктор быстро представил их друг другу:
– Капитан Рапп, наш начальник карантина. Старший констебль Гуннарссон.
Начальник, что-то неразборчиво пробормотав, сел.
В дверной проем из кухни выглянула женщина постарше. Она передала супницу девушке-прислуге с обветренными руками. Когда та наливала суп в тарелку Нильса, он почувствовал, что от нее исходит резкий запах. Доктор заметил его реакцию.
– Работники до сих пор моют руки уксусом, – объяснил он, когда девушка вернулась на кухню. – Разумеется, это нисколько не помогает против бактерий, но старые привычки неистребимы…
Суп был овощной, очень вкусный, но слишком пряный.
– Избыток специй – тоже наследие прошлого, – продолжал доктор. – Сначала мне было трудно, но потом я привык. Зато никогда не простужался, когда жил здесь, несмотря на высокую влажность, холод и ветер; это факт.
– Сколько времени вы работали карантинным врачом?
– Я приехал сюда восемнадцать лет назад. В последние годы живу и работаю в городе, но Бронсхольмен остается под моим надзором.
– А вы, капитан Рапп?
Начальник карантина подскочил так, что суп выплеснулся из его ложки. Похоже, он был удивлен, что к нему обратились.
– Сколько лет вы здесь проработали? – снова приветливо спросил Нильс.
Старик молча посмотрел на него водянистыми глазами. Доктор ответил за него:
– Капитан Рапп здесь уже много лет. Он был начальником карантина еще когда я сюда приехал. Не правда ли, Рапп?
Тот невнятно пробурчал что-то в ответ. Есть какая-то потерянность в его взгляде, подумал Нильс. Слишком стар для такой работы. Но поскольку станция была в целом закрыта, заменить его не потрудились.
Пока прислуга убирала суповые тарелки и вносила поднос со свиными отбивными, доктор с энтузиазмом рассказывал о славных годах на станции, когда в заливе на якоре стояли иностранные грузовые суда, а оба больничных блока были заполнены до отказа.
– А сейчас заботы только об Арнольде Хоффмане, – заметил Нильс и улыбнулся прислужнице, обносившей его соусом.
При упоминании этого имени ее обветренная рука задрожала, и из соусника на тарелку старшего констебля закапал соус.
– Хоффмане? – повторил начальник карантина, подняв сонный взгляд от своей тарелки. Это было первым, что Нильс услышал от него за время обеда.
На секунду установилась тишина.
– М-да… «Только» – вероятно, не совсем правильное слово, – сухо заметил доктор
