вникая в суть всего, происходящего с ней того, что реальном положении дел, его не волнуют: «Он запел новую песню о том, что ему необходимо оказывать помощь семейству Камиллы – дочери, живущей в коттеджных домах, аренда деятельницы второй из квартир, из четырёх комнат, которую опять же, не так давно унаследовала его дочь.
Систематически, в мои планы стали встревать непредвиденные обстоятельства, возникающие по вине – человека, на которого я возлагала надежды; мои грандиозные планы и все эти возможности…, заняться писательством, к огромному сожалению, становятся с каждым днём призрачней, если не сказать эфемерней», – сокрушалась Людмила.
В одночасье пришло осмысление – самообмана, обольщение ожиданием, ситуация, в которой представления повернуты вспять, все задуманное, мечты – обернулись крахом надежд, если не утопизмом глобальным.
« Да…, условия существования зыбки»; одна из двух квартир, куда пригласил Людмилу Сысоев, была на окраине, в Люберцах, другая, из четырёх комнат, расположенная ближе к центру, перешла в собственность его дочери, по сути, аналогичная нескладица не за горами. И теперь, вместо предложений руки и сердца, прозвучало:
«Я хочу, чтобы ты Люсьель жила со мной». «Всего то и дел, а что дальше: Щелчок по носу мне? – Но нет, не мне, а начало и конец его самому, не себя ли, он загоняет в ловушку, в зависимость к дочери. Вот над чем бы, пошевелить извилинами, самое время задуматься этому научному деятелю, потирающему кости по стулу, в НИИ, да и, что он, вообще вообразил о себе?
К какой черте он подводит себя, в итоге …, ставя в безвыходное положение не меня, а себя, зачем мне беспокоиться за него, ведь он, большой дядя, к какой черте он подводит себя, коэффициент всего полезного действия ему ещё предстоит увидать». Возмущение, поднималось всё выше, как вода, наполняющая стакан, достигая до самого края, переполняла стакан и лилась через край, тем временем, как сама с собой рассуждая, Людмила мыла посуду, все эти мысли вызывали в ней не обиду с досадой, а скорее растущую неприязнь.
«А то, что Люберцы , разделённые на две части; московскую область и городской район столицы, ни в какое сравненье не идут с центром Москвы», – подумалось, при взгляде на ни чем не примечательные жилые коробки, окружающих домов, с высоты окон девятого этажа, сквозь поддёрнутые от холода пеленой стёкла, когда пронизало осознанностью положения:
«Серость и постоянная слякоть, снег там то, таит то, замерзает, покрывая скользящей и грязной коркой, тротуары у проезжей части дорог, где снуют беспрерывным движением нескончаемым потоком машины, вращаясь вокруг моей жизни, застывшей, в этой многоэтажке.
Для этого ли, мне требовалось переехать в столицу? – неустанно пытая себя, свербевшим вопросом, впадая в панику, теряя правильность построения мысли. – Надежды, реализовывать творческий потенциал, с каждым последующим днём таят, что сделать мне, чтобы заняться писательством и литературой жизнью вообще…тем, чем я грезила до приезда
