напросился на внеочередное дежурство. Здесь, в СКБ номер пять, за это платили неплохо, не то что в государственных больницах, а парню, похоже, нужны были деньги. Понять его, конечно, можно, но все равно непорядок. Работа у них тут требует постоянной концентрации внимания, случается всякое. А если это «всякое» случится с Антоном, кому прилетит по шапке? Правильно, заведующему отделением.
Покрышкин положил руку на плечо санитара и склонился поближе к лицевому щитку, чтобы тот его услышал и понял:
– Антон, ты плохо выглядишь, – и это было чистой правдой: даже скафандр не мог скрыть печати утомления на лице санитара и его запавших глаз. – Завязывал бы ты со своими стахановскими подвигами: мало того, что самому плохо, так еще и правила нарушаешь.
– Петр Леонидович, – забормотал санитар виновато, – просто у Дашки двойня роди…
– Потом, все потом! – шикнул на него Покрышкин. – Поможешь нам сейчас с Крикуном, смену доработаешь – и чтоб два дня я тебя в больнице не видел. Все ясно?
Санитар понурился и кивнул. Балбес. Соображать же надо, где работаешь, – к таким вот, выжатым как лимон, всякая зараза очень даже охотно прилипает. Отметив про себя, что потом надо будет на всякий случай взять у Антона анализ крови, Петр Леонидович сосредоточился на предстоящем.
В палату Крикуна вошли впятером: заслоновцы, Покрышкин и два санитара. Тот, увидев столь представительную делегацию, изменился в лице, резко отпрянул к стене, прижался к ней и смотрел на вошедших каким-то затравленным взглядом… Нет, не на всех вошедших, а именно на заслоновцев и их излучатели. Вот какого черта они их сюда с собой потащили? Неужели сразу и применять собрались? А еще, как с легкой тревогой отметил Покрышкин, пациент сегодня что-то был слишком дерганым. Это удивляло – обычно после периодов бешенства он почти сутки гарантированно пластом лежал. Неужто на заслоновцев так отреагировал? Или у него и впрямь «вторая фаза» началась? Знать бы еще, в чем она заключается.
Впрочем, само по себе такое поведение пациента проблемы не составляло: тут и покруче видали, так что алгоритм был отработан. Петр Леонидович кивнул санитарам, они надвинулись на Крикуна, как две скалы, живо скрутили его и зажали руку для проведения анализа. Покрышкин достал спектрограф и твердой рукой уколол палец пациента, после чего нажал кнопку на боковой стороне прибора. По небольшому экранчику побежали световые волны разных цветов, пока наконец он однотонно не пожелтел. Впрочем, нет – его цвет был даже ближе к оранжевому. И в этом заключалась плохая новость – солоцитов в крови Крикуна основательно прибавилось.
– Один процент, – мрачно произнес Фролов, взглянув на цифровую индикацию, и обменялся с напарницей быстрыми взглядами. – Вторая фаза, однозначно. Медлить больше нельзя.
Петр Леонидович не поверил своим ушам: прошлая гематограмма показывала всего две десятые процента. Такой рост содержания сол-частиц означал бурное развитие болезни.
– Зафиксируйте его, –
