1980: 179], обских угров [Иванов, 1963: 108] и уходит корнями в глубокую древность [Диков Н. Н., 1971; Окладников А. П., Мартынов А. И., 1972]. По мнению Жуковой Л. Н., имеется определенная общность орнаментальных мотивов неолитических писаниц и знаков пиктографического письма юкагиров [Жукова, 1996: 23; 2005: 87].
Необходимо отметить и параллели в методах коллективной охоты на дикого северного оленя у нганасан и юкагиров и оленя карибу у инуитов [Попов А. А., 1948; Долгих Б. О., 1960; Расмуссен К., 1958; Врангель, 1948]. Обращает на себя целый комплекс общих черт культуры у самодийцев, юкагиров и эскимосов.
Неудивительно наличие многочисленных совпадений в фольклоре этих народов – наличие культовых героев (энецкий Диа, нганасанский Дяйбан-гуо, юкагирский Дябэгей), обучающих своих соплеменников жизни на Севере [Симченко, 1968: 196]; знаменитые мифы о Вороне [Мелетинский, 1981]; мифы о сотворении мира (гагара) [Напольских, 1991]. Кстати, фольклор пока недостаточно изучен и пока не использовался широко в этногенетичесских исследованиях.
Определенные данные для этногенетических реконструкций можно найти в исследованиях, посвященных традиционной одежде. Исследование В. Х. Иванова [Иванов, 2001] больше интересно для выявления особенного в юкагирской одежде и взаимовлияний с соседними народами, особенно с эвенами. Однако ученый также не проходит мимо юкагирской проблемы. Так, он указывает на совпадения в фольклоре юкагиров с приангарскими эвенками – сказки о мифическом старике Чульдьии Пулут у юкагиров и фольклорные сюжеты о мифическом существе Чулугды у эвенков, имеющих один глаз, одну ногу, иногда железное тело, и побеждаемых путем или толкания их в огонь или проваливания в замаскированную прорубь. И делает вывод: «Такое поразительное совпадение… невозможно объяснить случайностью или феноменом конвергенции. Это совпадение, а также распашной характер одежды свидетельствуют о южном происхождении юкагиров…» [Иванов, 2001: 112].
Серьезные исследования по юкагирской одежде проводит Л. Н. Жукова [Жукова, 1996, 1999, 2003, 2005], которая выделяет три периода формирования традиционного юкагирского костюма: дотунгусский, тунгусский и европейский [Жукова, 1999, 2005]. При этом в дотунгусском периоде она находит параллели с западносибирскими, алтайскими и тунгусскими народами. Сопоставляя одежду народов Севера, она обнаруживает, что «юкагирский женский комбинезон находит аналог среди женских комбинезонов ненцев» [Жукова, 2003].
Находка якутскими археологами на ымыяхтахской стоянке Белая Гора (бассейн р. Индигирка), бересты с изображением нагрудника [Эверстов, 1999, рис. 6], являющегося элементом традиционной распашной одежды эвенов, эвенков и юкагиров, вновь привлекла внимание исследователей к юкагирской проблеме. М. А. Кирьяк [2003: 210], соглашаясь с юкагирской привязкой археологического комплекса, отмечает удивительное сходство рисунка на бересте с композицией, выгравированной на камне с оз. Раучувагытгын. В попытке дешифровать раучванский рисунок она опирается на символику юкагирских передников. Однако, некоторые исследователи полагают,
