ни гуманитарных, ни технических.
— Не могли бы вы хотя бы пунктиром обрисовать основные этапы этой болезни?
Вы ведь знаете, что я тоже не чужд врачеванию — почти знаком с Лейбницем, умею лечить малярию отваром табака, а ушибы — подорожником.
Кроме того, в совершенстве владею компа́сом, секстаном, астролябией и дистилляционным аппаратом… Думаю, что готов к постижению любой точной науки, тем более такой простой, как медицина.
— Я это сразу понял, барон, потому и рассказываю именно вам.
— Я весь внимание. Только давайте все-таки выпьем, наконец, за корпус Остерман-Толстого, а то мы как-то про него забыли…
— За Остермана!
— И за его корпус!
— Я начинаю уже привыкать и к «Фельдъегерской»… Так на чем я остановился?
— На стадиях болезни
— Тогда сначала и по порядку.
Первые признаки эпидемии выглядят хоть и парадоксально, но еще вполне прилично.
Речь поначалу идет о тяжелой женской доле, и, совершенно непонятно почему, из осознания этой тяжести вытекает требование о свободном допуске к голосованию в каком-нибудь собрании гороховых шутов типа парламента, народного царандоя или большого курултая.
Как правило, это требование довольно быстро исполняется, потому как никто в здравом уме и памяти не может всерьез воспринимать возможность коллективного решения действительно важных вопросов.
Вторым этапом идет требование равных прав с мужчинами в умственной и физической работе. Этот лозунг встречает еще меньше сопротивления по причине своей очевидной нелепости, поскольку никто никогда и не запрещал дамам самостоятельно искать доказательства теоремы Ферма или ворочать гигантскими веслами на боевых галерах.
Дальнейшие этапы накатывают волнообразно с очень небольшими интервалами — от абсурда в квадрате до абсурда в кубе, от ношения мужской одежды до мужского образа мыслей…
— Вы хотите сказать, что эта чума избирательно поражает только женщин?
— Нет, она поражает всех. Исчезающую женственность тут же приобретают мужчины, оказавшиеся в поражающей зоне культурной агрессии.
— Об этом мне хорошо известно, я про культурно-агрессивную зону. В восемьсот тринадцатом стояли мы на зимних квартирах на Елисейских Полях. Так вот, несколько гвардейцев отправились как-то в Гранд-Опера посмотреть на знаменитый французский канкан. После возвращения в казармы у всех начался ужасный зуд, сильно мешающий несению караульной службы.
Оказалось, что эти гвардейцы вместо театра попали на литературные декламации в салоне мадам де Сталь.
Узнав об этом, Иван Петрович Новосельцев — наш полковой доктор — прописал гвардейцам дегтярное мыло от блох и скипидарные примочки от вшей. И еще категорически запретил читать всякую беллетристику. Дозволил только философию и поучительные исторические хроники. Опытнейший был лекарь, я до сих пор следую многим его рецептам.
— Как
