этот вопрос позже. Лешка здесь, пусть скажет родителям, что я ни при чем. Брат понуро опускает нос, залепленный хирургическим пластырем, и с усердием давит вилкой ломтики запеченной картошки, а я с грустью смотрю на последний кусок мясного пирога.
Когда тарелки пустеют, взрослые с чаем перемещаются в гостиную, оставляя меня наедине с Лешей и указанием вымыть посуду.
– Что сидишь? Мой! – командует брат.
Безропотно поднимаюсь из-за стола и принимаюсь за дело, пока Леша пялится в телефон.
– Как ты? – спрашиваю я, опуская стопку тарелок в раковину, и включаю горячую воду.
– Как я? Зашибись! Разве не видно? Хочешь так же? Давай я и тебе нос сломаю!
Скользкая керамика не хочет задерживаться в руках, но я успеваю поймать тарелку, не дав ей разбиться.
– Леша, – вздыхаю я, – мне жаль, что так вышло. Я пыталась его остановить.
– Фигово пыталась!
– Ты так говоришь, словно это из-за меня…
Леша бьет кулаком по столу, ножки стула скользят по плитке с бурчащим скрежетом.
– Это и есть из-за тебя! – Яростное дыхание брата обжигает затылок. – Ты проиграла ту партию! Ты и должна была отвечать!
Сжимаю тарелку так сильно, что она едва ли не трескается в моих руках. Не могу поверить, что он говорит это мне. Да если бы не я… он ведь сам меня заставил… он…
– Скажи родителям, как все было на самом деле, – решительно произношу я.
– Че-е-е? – тянет Леша недоуменно. – Тебе батя вместе с волосами и мозги выбрил? Ты где дерзости нахваталась? В новом колледже? Да тебя там затаскают, как шваль! Как тебе Мнац, а? Ты его потом отблагодарила за то, что он меня отделал?
Кровь ударяет в голову. Каждое слово брата взрывается во мне снарядами с кислотой. Я же его защитила! Отвезла в больницу, нажила кучу неприятностей, а он… Ему плевать. Он не считает меня сестрой, даже за человека не принимает. Сколько еще я буду себя обманывать и верить в то, что когда-нибудь это изменится?
Тарелка дрожит в руках. Кажется, я могу раскрошить ее одним нажатием или одним резким движением подправить Лешке лицо еще немного. И почему-то второй вариант принимается с большим воодушевлением, но здравомыслие все еще при мне.
– Почему ты ко мне так относишься?
– А как я должен к тебе относиться? – едко произносит Леша. – Тебя нам подкинули, но никто не спросил, хотим ли мы этого. От тебя одни только проблемы.
Ложь. От меня никогда не было проблем.
– Леша! Алена! Проводите бабушку! – кричит тетя Рита.
– Пошли, – бросает Леша. – Потом закончишь.
Выходим с братом в коридор и по очереди обнимаем бабушку Надю. Я последняя, поэтому позволяю себе задержаться в кольце ее нежных рук, чтобы впитать в себя как можно больше человеческого тепла.
– Жаль, что ты уже уезжаешь, – говорю я, с трудом сдерживая слезы, причин для которых слишком много, чтобы выделить только
