style="font-size:15px;"> – Хреново! Он опять ко мне приходил, – я меланхолично подпёрла кулаком подбородок и уставилась в одну точку, гипнотизируя кухонный гарнитур. Посиделки с Ярой стали неотъемлемой частью воскресных вечеров. Вопреки всему мы с медведицей сумели подружиться. У неё и у меня никогда не было подруг, и нам приходилось учиться взаимодействовать. Я старалась быть тактичной, а Яра говорила в лоб, что думает. Она вообще не заботилась о том, что может обидеть собеседника своей прямолинейностью. Для меня это было в новинку, и я часто впадала в ступор, не понимая, как мне реагировать на очередную неуместную реплику.
– Чего хотел этот мудень? – Яра перешла на язык бурых. Она всегда так делала, когда я начинала хандрить. Мои мозги из-за резкого перехода с одного языка на другой становились в колено-локтевую позицию, и развитие депрессии откладывалась на неопределённый срок. Оборотни чувствовали ложь на зверином уровне, поэтому лукавить не имело смысла. С ними я привыкла говорить правду и не скрывать от двуликих свои чувства. Если мне было грустно, я плакала. Смеялась в голос, когда мне было весело. Злилась и протестовала, если была с чем-то не согласна. Громко ругалась отборным матом и показывала неприличные жесты, когда меня доводили до белого каления. Оборотни ценили искренность и ненавидели лицемерие.
– На этот раз я была в тронном зале. Смирно стояла в длинной шеренге, состоящей из моих клонов. Нас было штук двести, а этот гад без ошибки узнал меня. С первого взгляда. Представляешь, Арман сказал, что я выше их всех на две головы и мне от него не скрыться, – криво и косо, но я всё же смогла донести свою мысль до собеседницы на её родном языке, в котором практически отсутствовали гласные буквы. Первое время мне казалась, что медведи гавкают друг на друга и беспрерывно ругаются. Ан нет.
– Ну это уже прогресс. Хотя бы не в постели, как раньше, с раздвинутыми ногами, – Яра смешно пошевелила бровями. У медведицы было своеобразное чувство юмора, и обижаться на неё не было смысла. Яра была Ярой. Прямой как угол стола. Прими это и живи с этим. – Опять пытался соблазнить? Ты говорила, что Арман был красивым, пока его не ободрали как липку.
– Не без этого. Но для меня страшнее царя нет никого на свете. Хорошо, что я чётко научилась определять, что это сон. В кошмарах Арман говорит со мной голосом, а не нитями. Причём на русском языке, – я брезгливо взглянула на свои красные ожоги, которые остались на запястьях после царского тюнинга. – Тени подсказали мне, как от него избавиться, когда Арман становится слишком навязчив, но мне всё равно не по себе. Гадёныш трансформируется как личность, учится и наблюдает за мной, а это сильно бесит.
– Тени, конечно, поступили с ним жестоко, но я бы его прибила! Эта сволочь умудряется доставать тебя через сны. Сколько раз ты проваливалась в кошмары и кричала, пока кто-нибудь из нас тебя не будил?
Тяжело вздохнув, я снова погрузилась в свои мысли. Арман никак не мог успокоиться, и мне это было известно. Сначала владыка внушал мне, что происходящей беспредел – это мой личный бзик, а в моей голове он оказался не по своей воле. Короче говоря, сама ты больная дура, а я здесь не при чём и не хер на меня так смотреть. В первый раз, когда мне приснился Арман, я орала так, что вся тайга вздрогнула. Бурьян влетел в мою комнату, обернувшись медведем, и с диким рёвом стал
