старалась не рассмеяться: кто бы сомневался…
– Ну так что, договорились?
Девушка кивнула.
– Сегодня я так устала, что, наверное, усну раньше, чем лягу.
Белла отлично ее понимала: ей и самой не терпелось рухнуть на походную постель, устроенную из шкур и толстых шерстяных одеял: даст Бог, удастся наконец поспать.
Лахлан сидел в темноте в одиночестве, прислушиваясь к звукам леса. Стояла глухая ночь: часа два-три пополуночи, – его любимое время суток. Все в лагере давно спали.
Сегодня почему-то его одолевало беспокойство, и он сам вызвался дежурить, поскольку знал, что все равно не сможет заснуть. К тому же не давало покоя неутоленное желание.
Мыслями он был в одной из трех палаток, что стояли у него за спиной. К несчастью, его снедало не одно лишь вожделение. Он сердито вскочил с бревна, на котором сидел, и двинулся в обход периметра. Движение – вот что ему сейчас необходимо.
Сколько ни нагружал себя работой, пытался охладиться посредством озерной воды или – черт! – найти утешение у других женщин, ничего не помогало!
Вот, к примеру, ее кузина Маргарет: милая, невинная и бесхитростная. Такая никогда не доставит неприятностей. Глядя на нее, меньше всего он думал о том, чтобы затащить в постель. Ее личико было безмятежным, как у ангела, и у него не возникало искушения. Кровь не вскипала, тело не обмирало, настроение не прыгало, и было плевать на аромат дурацкого цветочного мыла, которым пахло от девицы сегодня утром. Ему и в голову не приходило, что он способен отличить лаванду от розы.
Маргарет могла целый день болтать с Маккеем или Гордоном, а ему было совершенно безразлично: мысли не путались, дыхание не сбивалось, руки не дрожали, как у юнца со своей первой женщиной.
С такой, как Маргарет, он бы никогда не терял самообладания и – видит Бог! – не знал, что такое ревность. По сравнению с гордой, смелой и яркой Беллой, которая, казалось, не упустит случая взбрыкнуть, Маргарет была милой, приятной девочкой, с которой нужно обращаться очень бережно… и умирать со скуки.
Лахлану было бы страшно даже прикоснуться к ней, такой робкой, точно котенок, не говоря уж о том, чтобы проделать те штуки, о которых он мечтал, едва взглянув на графиню.
Маргарет никогда не отважилась бы воевать во имя своих убеждений (пусть даже наивных), выполнять то, что полагала своим долгом, хотя и рисковала быть обвиненной в предательстве. Ей не достало бы сил воодушевить напуганных женщин и детей в таких условиях, когда в отчаяние впадали даже закаленные в боях воины.
Лахлан пробормотал ругательство, пробираясь между деревьями. Неудовлетворенное желание не давало ему покоя, но раздражало не только это. Он не сомневался, что здесь кроется что-то еще. И это что-то беспокоило по-настоящему.
Дьявол! Скорее бы вернутся на острова! Он, коренной островитянин, начинал сходить с ума, если приходилось торчать на суше, а здесь еще и эта женщина… Похоже, он и впрямь сошел с ума, если непрестанно думает о ней, хотя о женщинах позволительно думать только в спальне, иначе беда.
Конец ознакомительного
