аконец-то показалось и село состоящее из небольших кирпичных домиков, которые громоздились друг на друга, наползая сосед на соседа своими полусгнившими, покосившимися от времени заборами. Кое-где между ними словно призраки далекого прошлого вырастали жёлто-серые хаты-мазанки, с чёрными, пустыми глазницами оконных и дверных проёмов. Они были увенчаны почерневшими от времени соломенными крышами, которые напоминали перевернутые гнезда, каких-то гигантских, сказочных птиц. А вокруг ни души, – не было видно не то что бы человека, но даже традиционно пасущегося на выгоне скота, – вокруг царила какая-то страшная и неестественная тишина. Помню когда мне в детстве случалось проходить этой дорогой через деревню, повсюду сновали шустрые куры, гордо бродили, что-то гогоча и переговариваясь друг с другом, вальяжные гуси и всю округу наполняло пение птиц, рев скота и собачий лай. «Вымерли все, что ли?»– пронеслось у меня в голове. И словно в ответ на мой вопрос, я увидел на скате мелового холма сельское кладбище. Торжественно, печально и молчаливо, раскинулось оно над самым селом, укрыв под своим тяжелым одеялом из почвы, дерна и кустарника, многие и многие поколения обывателей этой деревни. Может быть туда, под покосившиеся кресты и звезды надгробий, устав от мирской суеты и забот, и переселились окончательно, на вечный покой все ее жители?..
То ли от таких невеселых мыслей, то ли от сырости и промокшей одежды, по телу пробежали мурашки. А дождь все лил, не переставая, нещадно стегая меня в спину, – подгоняемый сильным, пронизывающим ветром. Иногда он менял свое направление, словно пытаясь меня остановить, – забегая то спереди, то сзади, нападая то с одной, то с другой стороны. Казалось, будто непогода обрушивала на меня всю свою бессильную ненависть и злобу, хлеща меня прямо в лицо морозной россыпью, колючих, обжигающих своим холодным огнем капель. Добравшись до железнодорожной станции, которая располагалась почти на самом краю села, я попытался укрыться от ненастья под небольшим рябиновым деревцем, которое было сплошь усыпано багряными гроздьями ягод. Сев на корточки и облокотившись о ствол спиною, я посильнее натянул на голову капюшон и попытался согреться мыслями о доме. В моем воображении сразу, почти осязательно всплыли, и чашка горячего чая, и теплая домашняя постель, и мое любимое мягкое одеяло.
Но здесь и сейчас не было ни того, ни другого, ни третьего и к своему великому неудовольствию я заметил, что мое нынешнее укрытие оказывало скорее символическую, чем реальную помощь; потому что, и ветер, и дождь, почти беспрепятственно продолжали меня донимать, легко проникая сквозь редкие и тоненькие ветви моего новоиспеченного убежища. Я вспомнил, как в детстве, мы порой добирались из деревни до города и обратно на поезде, именно через эту станцию. Тогда, в сравнительно недалеком прошлом, здесь стояло небольшое здание вокзала, зимой оно кажется даже отапливалось. Там вполне можно было скоротать время в ожидании поезда и укрыться в случае надобности от непогоды. Внутри вокзала было довольно просторно и уютно: вдоль стен стояли деревянные сидения, а подоконники украшали горшки с комнатными растениями. В самом дальнем углу, в массивной чугунной урне рос фикус. Уж и не знаю теперь, то ли я был еще совсем маленьким, то ли фикус был действительно необычайно велик, но точно помню, что я твердо верил, на этой "пальме" должны жить и обязательно живут обезьяны. Днем они вынуждены прятаться от людей, боясь что их поймают и посадят в тюрьму для животных, т.е. в зоопарк, и поэтому лазают и играют по ветвям пальмы-фикуса только ночью. Теперь от здания вокзала остался лишь полурассыпавшийся фундамент, сквозь разломы и трещины которого выбиваются пучки осенней, грязно-серой травы.
Переведя свой взгляд на сельские домики, я отметил, что село за эти годы изменилось почти до неузнаваемости. Остались общие черты чего-то далекого и родного, а вместе с тем меня не покидало странное чувство, будто я оказался в месте для меня абсолютно новом и чужом. Вот и в некотором отдалении, в метрах трехстах, возле небольшой хатки возвышался огромный старый дуб. Очень странно, но я совершенно не могу припомнить этого гиганта?! Хотя судя по его внушительным размерам, стоит эта махина здесь не одну сотню лет и уж точно стоял он на этом самом месте, когда я бывал здесь еще ребенком. И если бы сейчас я воочию не наблюдал перед собой этого сказочного богатыря, а кто-нибудь стал мне о нем что-нибудь рассказывать, я бы твердо заверил, что никакого дуба на этом месте нет и быть не может!
Зачарованно и не без некоторого удивления и восторга разглядывая этого великана, я не сразу заметил под ним человеческую фигуру, которая что-то жестикулировала и кричала, то и дело призывно помахивая руками, словно кого-то к себе подзывая. Оглянувшись и не увидев вокруг ни одной живой души, я решил, что этот человек обращается именно ко мне и недолго думая, поднявшись, направился в его сторону. По мере моего приближения дуб продолжал расти и увеличиваться в размерах, когда же я приблизился к нему совсем близко, то невольно на мгновение приостановился, завороженный величиной и красотой этого сказочного исполина. Могучие ветви уже нависали над моей головой, а мне пришлось сделать еще десятка два шагов прежде чем я приблизился к его гигантскому стволу. Думаю не совру если скажу, что для того чтобы обхватить эту махину понадобилось
