шлепок по мягкому месту, еще и добавила: «Ух ты! Горластый – вылитый депутат!»
Услышав такое, Андрей завопил на все родильное отделение: «Вот оно! Началось! Дома эта рука, скорее всего, кого-то ласкает, а меня припечатала, как волейбольный мяч! За что?» Еще полчаса новорожденный полировал свое горе слезами.
Опасения Андрея насчет женщин оправдались. Страдал от них он начал еще в школе. Доставалось и от политики – кадровой политики при выборе дамы сердца.
Все началось с того, что его закадычный дружок Никита перевелся в другую школу. Покидая коллектив, он завещал Андрею свою «овдовевшую» подружку Анжелу. И хотя в то время Андрей дружил с Катей, от подарка товарища отказываться не стал. Он не видел ничего зазорного в том, чтобы одновременно общаться с двумя девочками. Рассуждал он примерно так: «Чем больше у меня друзей-мальчишек, тем лучше. Разве плохо, когда у тебя вместо одного перочинного ножичка два или три?»
Но тут вся его логика пошла кувырком. Стоило вырезать на парте имя Анжелы рядом с именем Кати, последняя перестала с ним разговаривать. Обиделась и Анжела. Она заявила, что ее имя изображено мелкими буквами и отмела оправдания, что на парте не осталось неизрезанного свободного места. По ее мнению, единственное, что могло искупить вину Андрея – удалить имя Кати с парты, а заодно – из сердца.
Но у Андрея в то время еще не было опыта хирургических операций на сердце. В результате он остался один, вернее, с кладбищем чистых помыслов, которое, играючи, устроили две третьеклассницы.
А какие руины способны нагромоздить внутри человека взрослые женщины?! Особенно, когда тебе двадцать пять лет и ты обладатель не самой престижной профессии.
Увы, так уж случилось, что после окончания экономического института Андрею Несиделову не предложили должность министра финансов. Он вынужден был воспользоваться рядовой вакансией инспектора областного статистического управления. А в таком, совсем не геройском звании, у любого юноши по амурным статьям может выявиться серьезная недостача.
В тот день Андрей Несиделов ехал в первую свою служебную командировку в маленький и доселе неизвестный ему городок Посторомкино. Задрав голову, на вокзале он изучал расписание движения поездов – прикидывал, каким удобней будет воротиться домой?
Неожиданно рядом с Андреем неизвестно откуда послышался голос:
– Молодой человек, возьмите колечко для невесты.
Несиделов растерянно огляделся. Плохо одетый незнакомец, стоявший рядом, скосил глаза, избавив Андрея от ужаса галлюцинаций. Оборванец добавил, не шевеля губами:
– Недорого отдам.
Кольцо Несиделову не требовалось, поскольку невесты у него не было. Впрочем, как и большинство молодых людей, он не оставлял надежды встретить ее – необыкновенно красивую и которая обязательно его полюбит.
И вот, словно кто-то невидимый в эту минуту шепнул ему в ухо: «Андрюха, да возьми ты это кольцо! Непременно встретишь свою любовь в Посторомкино. И хорош ты будешь, когда заявишься без подарка!»
– Можете не сомневаться, девяносто восьмая проба. Фамильная драгоценность,– клятвенно заверил вокзальный чревовещатель.
«А если это и вправду судьба? – подумал Андрей, глядя на продавца, которому явно не терпелось опохмелиться. – Может быть, я и в самом деле встречу свою мечту в Посторомкино?»
И тут он безрассудно атаковал свой кошелек – отдал незнакомцу почти все свои деньги.
Через каких-то пару часов Андрей Несиделов приехал в городок, указанный в командировочном листе.
От прирожденной своей скромности он нерешительно замер у двери бухгалтерии Посторомкинского керамического завода. Затем мысленно перекрестился, набрал в легкие воздуха, как перед парашютным прыжком, и шагнул в кабинет.
– Здравствуйте! Я приехал из главка!
Пятеро женщин – возрастом от двадцати до пятидесяти лет – оторвали головы от бумаг.
Что же предстало их взору?
В дверях стоял высокий жизнерадостный молодой человек. В одной руке он держал объемный желтый портфель. На плече незнакомца висела не менее внушительная сумка-кофр с фотоаппаратом Canon и дополнительным объективом к нему. (Несиделов увлекался фотографией. В свободное от финансовых проверок время он намеревался фиксировать провинциальный быт.) Из одежды на юноше был серый, в мелкую полоску, костюм. Пиджак расстегнут. Рубаху надвое кроил люстриновый галстук, указывающий туда, куда и обязан указывать галстук у настоящего мужчины. Казалось бы – ничего примечательного.
Но у женщин о нем сложилось иное мнение. Как потом рассказывала младшая из сотрудниц – Верочка, она сразу подумала:
– Хорошенький.
– Без
