спехом пробегая по всем дорогам.
Мягкие загорелые пальчики сосны, видные из-под мохнатого обшлага рукава ветки, казалось, трогали тюль воздуха, полного шорохами, звоном и шуршанием многих крыл, да песен, коими столь богат четвёртый месяц года. Кличут его по разному: брезен, кветень, цветень, и во всяком имени чудится птичий говорок, веское словцо, а то и коленце.
Божьи коровки наспех повыбирались из земли и морщин древесной коры. Отражая солнце, румянятся земляничными ягодками на розетках из зелени одуванчика.
Красноклопы- козачки с алой, едва ли не траурной перевязью, по одиночке обследуют прохладную тень лесных тропинок, дабы немногим позже, не ожидая подвоха, попарно7 маршировать по ним поперёк и вдоль. А после, в неизбывной тоске, вспоминать о том, что н а б ы т ь с я с тем, кто мил, невозможно.
Раскатала весна поверх чёрной земли чистые зелёные ковры. В коротком их ворсе запутались чёрствые жуки и сделанные из розового мармелада дождевые черви. Овсянка, вымочив перья в пруду, оттерев от себя с отчаянным тщанием само воспоминание о сделанном пути, поглядывает не без интереса и на жуков, и на вывалявшихся в пыли, как в сахарной пудре, червячков, но, притомившись с дороги, довольствуется лишь тем, что они есть.
И ведь это ещё не вся весна, а лишь мелькнувший край её цветастого платка, что исчезнет из виду так же скоро, как и появился… там и тут… там и тут… там и тут…
Лоскут жизни
Небо чудилось недописанной, брошенной на половине мазка акварелью. Из-за того ли, что не достало красок, обронили кисть ненароком, либо по иной какой причине, но чудно выписанные белым облака оказались наспех замараны до кучи туч, а тех, что миновала сия участь, стыдились в угоду закату. Облака, так казалось, вот-вот хватит удар, столь красны были их чрезмерно пухлые щёки. Солнце, сжалившись над ними, поспешило удалиться, и почти тотчас, будто бы дождавшись своего часа, отделившийся от серого облака хрущ8 принялся торопливо растрачивать слабую пружину своего завода. Он делал это с заметной охотой, методично, со вкусом, невзирая даже на погоню летучей мыши, обронённой из той же тучи и отправленной ему вослед. Впрочем, мышь вскоре оказалась подхвачена ветром, словно бы сухой лист, и взмыла ввысь, слившись с тёмным пятном облака на небе.
Засмотревшись на это, ласточка перепутала дверь с окном, ударилась душой о стекло, да так, что закашлялась. Ладно только – изловчилась отпрянуть немного, дабы не расшибиться вовсе. То было бы ох как некстати, – вокруг, да подле чересчур много грустного и без того.
На коротких, в растопырку, пальцах молодой травы с раннего утра пауки сушат свои заплаканные платки. Ёж прямо так, на дороге, сбросил свою сторожкость вместе с колючей шубой, не дотянув немного до весны. Встрял в вечность на полпути к равноденствию. Колкий его характер обмяк под тяжестью земного притяжения… И тоже – во всём. Скоро съёживается лоскут жизни. Как не расправляй, а достанет его лишь на то, про что не упредили наперёд.
Безысходность
во время спаривания самец и самка прикрепляются друг к другу задней частью туловища на срок до 7 дней
майский жук
