при минимальном перерыве. Трехдневный недотрах для итальяшки всегда оказывается нестерпимой пыткой.
– Ничего? – Эрику, кажется, по-настоящему скучно, потому что в любой другой ситуации он в бутылку бы не полез, а сейчас вроде как вошел в раж. – Да ты просто надеешься сам её первый поиметь, вот и строишь из себя. Я бы засадил между этих булочек хоть сейчас.
– Ты еще погромче поори, чтобы она ничего не услышала, – ухмыляется Эмиль, сбрасывая окурок в консервную банку на углу балкона.
Предупреждает он, конечно, зря – весь разговор велся на итальянском, благо Эмиль его учил еще в школе. Не сказать, что хорошо знал, но для общения со старым другом ему хватало.
Эрик наблюдает за девчонками, вслушиваясь в их треп. Пристально. Придирчиво щурясь на брюнеточку, такую сейчас далекую.
– Она же не живет здесь, – резонно напоминает Эмиль, – вот сейчас она наобнимается с подружкой, сядет в машинку и свалит. И когда она здесь в следующий раз появится – у тебя уже член отсохнет от ожидания.
– Ну и за кого же ты меня держишь, Эмиль? За идиота? – покачивает головой итальянец. – И к твоему сведению, уедет сейчас она, – палец моего друга тыкает в блондинку, – а сеньорита Горячая Попка останется в её квартире, будет кормить кота и поливать кактусы. Так что я её отжарю. Не позднее, чем завтра.
Нет, дело не в том, что разговорный русский у Змея лучше, чем у Эмиля. А в том, что у него длиннее уши. Эмиль же был в глубокой прострации, не подслушивал болтовню баб у подъезда.
В списке осталось двенадцать фамилий. И если он не найдет лису этим летом – то придется признать – он совсем её потерял. И нет ни малейшего шанса её разыскать!
– Делать тебе нечего, да, Змей? – Эмиль покачивает головой, тяжело опираясь на балконные перила. – Мы ведь сюда не только на твои блядки приехали. Помнишь?
– Спасибо, что напомнил, – хохочет Эрик в ответ, – о, рыцарь печального образа, гоняющийся за светлым образом безымянной девчонки, которую “ты хотел как никого в жизни”?
– Паскуда ты, Змей, – кисло роняет Эмиль. Если бы этот мерзопакостейший персонаж не был его другом несколько лет кряду, он сейчас получил бы по зубам. Но он не получил, и точно знал, что не получит, потому и зубоскалил.
Та Самая. Лисица с рыжей гривой, в блестящем платье. Вертлявая девчонка из клуба в Берлине, которой хватило дерзости и запала целый танец разделить с Эриком и Эмилем. Он совершенно не помнил её лица, и это была самая большая проблема его поисков. Ему было плевать, впрочем. Её он был согласен искать хоть до старости. Её он не променяет ни на кого. Даже на эту, чрезвычайно горячую тихую мышку.
Обижаться на друзей было тупо. Потому Эмиль и не обижался.
И все же выпады в сторону его Лисы неизменно выводили из себя. Он и так помнил слишком мало о том вечере. Даже имени её не звал, прозвав про себя Лисой только за цвет волос, который еще и не сам вспомнил.
Хотя даже если бы Лиса тогда выбрала Змея… Эмиль бы добрался до неё позже. Или
