Но… – Я делаю долгий выдох. – Завтра. Сегодня вечером я хочу просто съесть мой остывший сандвич с сыром, выпить газировку и лечь спать.
Секунду никто не двигается. Но затем Джексон кивком показывает на дверь, и члены Ордена выходят по одному.
Джексон тоже идет к двери, но в последнюю секунду поворачивается и устремляет на меня предостерегающий взгляд.
– Если ты будешь возлагать все свои надежды на нахождение Короны, это плохо кончится для нас всех. Нам нужен план получше.
– Я согласна, – отвечаю я. – И как только вы что-то придумаете, вы знаете, где меня искать. А до тех пор спокойной ночи. – Я смотрю на Хадсона и тоже показываю кивком на дверь. – Спокойной ночи вам обоим.
Хадсон ничего не говорит, но очевидно, что он так же недоволен, как и Джексон, когда я закрываю за ними дверь. Потому что… я чувствую, что сейчас у меня начнется полноценная паническая атака, и мне совсем не хочется, чтобы Хадсон видел ее.
Потому что я знаю точно, что Хадсон совершит какое-нибудь безрассудство – и, скорее всего, либо погибнет, либо окажется в тюрьме, в которой будет мучиться всю бессмертную жизнь, – лишь бы защитить меня.
Я надеюсь, что я выиграла достаточно времени, чтобы он оставался в безопасности до рассвета.
Глава 36. Как монстр на огонь
– Ну так что тебе в самом деле известно о Короне? – спрашиваю я Хадсона на следующий день после полудня, когда мы оба сидим в библиотеке, заканчивая работу над нашим дополнительным заданием по этике.
Оторвав взгляд от «Пира» Платона на древнегреческом, он настороженно смотрит на меня. Павлин.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну мне показалось, что ты ничего не знаешь о Короне, когда Кровопускательница заговорила о ней вчера. Но когда мы обсуждали ее с Орденом вечером, ты вел себя так, будто знаешь о ней все.
– Я знаю о ней не больше других, – отвечает он и снова начинает читать.
– Я тебе не верю. Ты сказал, что твой отец одержим этой штукой.
Отвечая на этот раз, он даже не отрывает глаз от книги.
– Так оно и есть. Он ею одержим. Но, если ты еще не заметила, нельзя сказать, чтобы мы с Сайрусом были близки.
Я жду, чтобы он сказал еще что-нибудь, но он, разумеется, молчит. Что тут скажешь, ведь это же Хадсон, а он всегда бывает немногословен, когда раздражен – хотя я ума не приложу, почему он раздражен теперь.
– Мы что, растянем это на весь день? – спрашиваю я, и у меня вырывается досадливый вздох.
Он вскидывает одну бровь.
– Что именно?
– Вот это. – Я машу рукой, показав на него, потом на себя. – Когда ты такой, как сейчас, пытаться поговорить с тобой – это то же самое, что дергать клещами клыки.
– Вообще-то, если у вампира удалить клыки, это его убьет, так что, полагаю, это все-таки не то же самое, ведь удаление клыков потребовало бы насилия. – Он картинно переворачивает страницу.
