алебардами. Механикусы не уставали, они шли и дрались в едином темпе, как заведённые.
Рытникам приходилось то и дело горохом рассыпаться по сторонам, и, выбиваясь из сил, жечь конструкты белыми лучами до той поры, пока калёная сталь их доспехов и механизма не обращалась в жидкость. Только в таком состоянии доспехи уже не могли собраться вновь.
Дело осложнялось ещё и тем, что механикусы не чувствовали боли. Их сил хватало, чтобы идти вперёд, даже если тебе в грудь методично бьёт белый луч, а сам ты плавишься заживо. Если слово «заживо» вообще было применимо к конструктам. Идти вперёд и при этом бить почти без промаха.
Летучие змеи порядком измотали рытников, их сил бы уже не хватило, чтобы расстрелять доспехи лучами издалека. Поэтому храмовникам приходилось держаться к своим целям ближе.
Некоторые цепные псы Храма разобрались, что если ударить в конструкт под определённым углом, то он разлетается на части. И пока эти части снова собираются в единый механизм, с ними гораздо проще расправиться. И их разбивали и плавили. Раскалённый добела металл тёк по брусчатке и медленно остывал, превращаясь в тротуары.
Но, несмотря ни на что, нет-нет да конструкту удавалось полоснуть железом кого-нибудь из рытников. Раненые, уставшие, они из последних сил пытались сражаться, причём иногда успевая прикрывать спины своим братьям других церковных специальностей, что плечом к плечу сейчас стояли за Храм.
Основные силы и людей, и чудовищ стягивались сейчас к главному храму. Основные, но не все. Мелкие стычки и средних размеров сражения разыгрывались на всей многоверстовой протяжённости горного хребта, называемого Храмовые скалы. На каменистых отлогих берегах среди трупов как людей, так и чудовищ, храмовники бились насмерть с водяными и болотниками. Зеленокожие, покрытые белыми волдырями и гусиной кожей, они чем-то едва уловимо напоминали людей. У каждого меж пальцев пролегала тонкая перепонка, а из копчика рос длинный подвижный хвост, заканчивающийся рыбьим плавником.
Рядом на обломках плотов, раздавленных драккарами и галерами, на самих морских посудинах и прямо в океане на узких лодках священнослужители бились с морскими тварями. Храмовники дрались короткими мечами гладиусами, оставшимися современным людям от далёких предков, даже имена которых были сокрыты во мраке веков. Местами помятые, но всё ещё острые бронзовые жала клинков легко погружались в плоть морских тварей, рубили им головы и плавники. Несколько человек управлялось с простыми гарпунами, как на рыбалке. И надо сказать, управлялось отлично. Пучина пенилась от брызг и крови.
Чуть дальше от берега, на самых подступах к предместьям, с походными носилками сновали туда-сюда семинаристы-первокругники. Они отыскивали живых в свалке изуродованных тел и временно переносили их в едва уцелевшие домишки храмовой черни. А там, неведомо как выжившие, молодые монахини наскоро оказывали первую помощь. Всего пять монахинь, но работали они
