спать, чтобы уже с восходом солнца заняться делом. Выставим опознавательные знаки, какие угодно, лишь бы дать знать случайному…
– Мы посреди сраного океана за тысячу километров от ближайшего берега. Это случайная точка на карте, – Сергей Витальевич не повысил голос, но зарычал, бросив палочку в костёр, от чего искры взмыли вверх, как и сам говоривший, – мы тут погибнем. И самый главный вопрос – не кто будет бананы трясти с пальмы, а как долго продержимся, пока не помрёт последний.
– Прекратите сейчас же, – заговорила женщина, державшая ребёнка на руках, – если вы не верите в нас, то это ваше право и ваша же проблема! Остальные согласились с этим мужчиной и будут следовать его плану.
– Нет, это не мой план, я…
Женщина его перебила, подняв вверх свободную руку.
– Мы ни в коем случае не сдадимся и не позволим таким портить общий настрой. Верно я говорю?
Парочка жиденьких откликов всё-таки прозвучали, но над нашими головами повисли вопросы, постепенно оставляя место одному – и кто же из них прав? Я тоже не верил, что уже получится покинуть остров живым, но что-то до сих пор толкало не думать о смерти, как о чём-то неизбежном. Просто не хочу погибнуть здесь и вот так – пережить крушение самолёта, но сгинуть от голода. Стыд, да и только.
– Ну вас всех нахуй. Верно я говорю, э, блаженные? – Сергей Витальевич отвратительно неприятным тоном обратился к семье, уже подсевшей ближе. Мама закрыла девочке уши, еле достав до них руками. Для этого ей пришлось положить книгу на лист пальмы. Отец же обнял сына за плечо, и они оба грозно посмотрели на моего руководителя, который меня за последние несколько минут сильно разочаровал. Я постарался избежать его взгляда.
– И ладно. Больно надо будто…
Сергей Витальевич отошёл в сторонку, снял кофту, оставшись в пропотевшей майке, и постелил её под собой. Он улёгся спиной к нам всем, но достаточно близко, чтоб не окоченеть вдали от костра. Опять молчание, и все решили, что и правда пора на боковую.
Я не мог уснуть, самой собой. Как минимум из-за вернувшейся боли на затылке. Семья верующих постоянно громко ворочалась на пальмовых листах, а кто-то вообще бормотал. Во сне или наяву, неважно, всё равно мешало слышать даже свои мысли.
Сложно держать в неподвижности ноющие ноги, повернувшись ими к костру, но приятное тепло медленно помогало расслабиться. Жилы всё равно ещё бренчали, как слишком сильно натянутые гитарные струны. Вот-вот оборвутся, и музыке конец. Я придумал это сравнение, уже ощущая возрастающую мягкость травы под собой. Я засыпал, слыша храп Сергея Витальевича.
8
Проснулся первым. Вчерашняя безумная ломота отступила, и я даже не сразу вспомнил о пропавшей боли, встав во весь рост и потянувшись. Остальные ещё спали, собравшись вокруг почти дотлевшего костерка. Двое парней, вызвавшиеся держать караул до утра, похрапывали, привалившись к плечу друг друга. С другой стороны, до восхода солнца,
