думать ни о чем, кроме нарастающей, болезненной пульсации внутри моего тела. Он схватил мыло и начал намыливать все мое обнаженное тело. Осторожно, бережно, как будто в первый раз, и, сосредоточенно наблюдая за своими руками, он скользил мылом между моих ног, обводил скользкими пальцами мои груди, нажимая подушечками больших пальцев на соски.
– Тебе понравился бой? – спросил он своим тихим, глубоким голосом, в то время как его сильные руки плавно скользили вниз по внешней стороне моих бедер, вверх по внутренней стороне и далее по промежности. Затем он обхватил ладонями мои ягодицы, намыливая и массируя их и между ними.
Удовольствие от его уверенных и таких знакомых прикосновений было настолько полным, что я едва сдерживала стон, наблюдая, как он моет меня.
Один глаз у него немного припух, а рана над бровью все еще выглядела ярко-красной. Его полная нижняя губа продолжала кровоточить посередине. Однако его раны для него вовсе ничего не значили. Он жаждал моего внимания и сделал бы все, чтобы завладеть им, пусть мне и хотелось ударить его за то, что он вел себя так безрассудно, желание поцеловать каждый его синяк, каждую ранку было сильнее всего.
Ремингтона всю жизнь все бросали. Родители. Учителя. Друзья. Даже я. Никто никогда не оставался с ним достаточно долго, чтобы показать ему, что он этого заслуживает. Он подверг себя риску лишь для того, чтобы заставить меня прикоснуться к нему и дать ему немного любви, – это заставляло меня пылать от желания утопить его в этой любви, даже если он никогда, никогда не попросит об этом.
– Я отказываюсь, – горячо прошептала я, – сидеть и смотреть, как ты намеренно позволяешь себя избивать.
– А я не позволю тебе отталкивать меня, – с тем же пылом ответил он, наполняя свою большую мыльную ладонь тяжестью моей груди.
Нахмурившись, я покачала головой и тут же, ойкнув, зажмурилась, когда он направил лейку душа на мое лицо. Струи воды смывали шампунь, а он помогал пене стечь, оглаживая ладонями мои волосы и все тело. Я едва могла держать себя в руках.
Стараясь не потерять самообладание, я схватила мыло, взбила пену и провела ладонями по скользкой коже груди, слегка проминая пальцами его мышцы. Он вздрогнул от моего неожиданного прикосновения, я подняла на него глаза, ноги у меня почти подкашивались. Все внутри меня сжалось, когда я смотрела в эти голодные голубые глаза. Я провела пальцами вверх по его мощной руке, затем вниз по груди и по всем восьми кубикам накачанного пресса.
– Это то, чего ты хотел? Тогда, на ринге, безрассудно позволяя себя избивать? – спросила я. Мой голос, хриплый от волнения, был едва слышен среди журчания воды.
Он нежно обхватил мое лицо одной рукой и уверенно и страстно, выделяя каждое слово, произнес:
– Я хочу тебя. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, чтобы прижималась своими губами к моим – как раньше. Я хочу, чтобы ты любила меня. Прекрати, наконец, наказывать меня, Брук. Я люблю тебя.
Он накрыл
