будто я его вынуждала или на чем-то настаивала, нет. Совсем нет. Помощи я попросила у него единожды, а вся дальнейшая забота была лишь его инициативой и не могла не оставить следа в моей душе.
Мне было приятно. Безумно.
Я сорвалась в Россию сразу же, тем более у меня как раз был короткий отпуск. Закончился один длительный контракт, и я вот-вот должна была подписать новый, поэтому с такой легкостью бросила все и уехала. Не знаю, что говорило во мне в первую очередь, но я просто не могла позволить себе не присутствовать на похоронах Станислава Владимировича.
Благо Ярослав меня не заметил. Это стало моей победой. И вот сегодня я ощутила полный провал, сидела, сложив руки на ногах, и рассматривала маникюр, гипнотизируя собственные пальцы, чтобы они меня не выдали и не начали дрожать, а потом сжимать коленки своей хозяйки.
Я боялась. Чертовски испугалась всего, что произошло. Один раз встретилась взглядом с мужчиной, который по документам до сих пор был моим мужем, и еле скрыла дрожь. Беспокойные мурашки побежали целым ворохом по моему телу.
Огнев смотрел так, словно уже вынес мне очередной приговор без суда и следствия и собирался препарировать прямо здесь. Не выходя из этого кабинета, не отходя от стола юриста, который в этот момент начал передавать завещание всем по очереди. Сначала дочери покойного, потом жене, затем мне.
Ярослав все это время смотрел на меня. Я чувствовала всем своим естеством его взгляд, прожигающий меня насквозь, испепеляющий мои внутренности и наполняющий их огнем, не дающим мне спокойно дышать.
Так было всегда. Он смотрел, а я не чувствовала себя самой собой. Рядом с ним я была готова быть кем угодно, но не собой. И сейчас малодушная часть меня тоже хотела исчезнуть, сгинуть с земной поверхности лишь потому, что так желал Огнев.
Я уставилась на лист с текстом завещания, но не видела ничего, сжала пальцами бумагу и почувствовала, как глаза стали наполняться влагой.
Нельзя. Я не заплачу.
Я столько дней готовилась к этой встрече. И что же? Все бессмысленно? Нет-нет. Я не заплачу.
Кивнула, будто бы ознакомилась со всем, и вернула бумагу юристу, тот сразу же приподнялся и отдал лист Огневу.
Я видела боковым зрением, но не поворачивалась. Не могла. Встретиться еще раз с ним взглядом равносильно смерти. Смерти красивой и независимой Марго. Ведь где-то глубоко во мне до сих пор живет юная Риточка, которая по-прежнему тоскует по несбывшимся надеждам, предмету своего обожания и первой любви.
Чего уж тут.
– Мы можем быть свободны? – спросила жена покойного, и я в этот момент была ей очень благодарна.
– Сначала нужно расписаться. Леночка, – обратился нотариус к своему ассистенту, – все готово?
Девушка кивнула и поднялась со своего места с какой-то бумагой.
– Можно мне первой, – я подняла руку вверх, как на уроке, при этом покосившись на своего мужа, который все еще
