и дура! Ну, и дура! Угораздило же жениться на этой дуре!
Не переставая расточать нелестные эпитеты в адрес своей половины, дядя Вася с трудом натянул форменные брюки и рубашку, пиджак, а на больную голову, содрав с раздражением вялый капустный лист, водрузил фуражку.
Протопав в коридор, он начал обуваться. Варвара Семеновна выглянула из кухни.
– Куда это намылился? – подозрительно спросила она.
– На службу! – рявкнул, не поворачиваясь, дядя Вася, у которого в этот момент никак не развязывался шнурок на ботинке, который он еще вчера не был в состоянии развязать.
– Знаем мы твою службу! – противореча сама себе, поджала губы Варвара Семеновна. – Опять похмеляться идешь, алкоголик! Опять с Бобковым своим водку жрать! Вот напишу на вас обоих жалобу…
– Черт, еще шнурок этот! – взвился дядя Вася, не слушая жену.
Дернув еще раз изо всех сил, он оторвал кусок шнурка и с удивлением рассматривал этот жалкий обрывок. Несколько секунд он молча вертел его в руках, потом повернулся к жене и с выпученными глазами заорал:
– А все ты, дура, под руку лезешь!
– Да я разве что… – начала жена, но дядя Вася, швырнув в сторону кухни обрывок шнурка, в одном ботинке прошел в зал и рванул на себя ящик комода, где лежали всякий запасные тряпочки.
Выбрав подходящий по цвету шнурок, он выпутал из ботинка остатки прежнего, вставил новый, обулся наконец, как положено, и, тяжело вздохнув, вышел из квартиры. Варвара Семеновна на этот раз даже не выглянула из кухни.
Лейтенант Куропаткин вышел на улицу, поежился от пронизывающего октябрьского ветра, потуже запахнул воротник и пошел грузной походкой по двору. Путь его лежал к Маньке Скворцовой, или просто Скворчихе, как звали ее все во дворе.
Манька жила в доме, напротив того, в котором проживал Игорь Костиков, и характер имела весьма премерзкий. Это была ядреная бабенка лет под пятьдесят, крикливая и базарная. Кроме того, Манька считала, что стоит на страже порядка в своем родном дворе и постоянно совала свой нос туда, куда не следовало.
Куропаткин, с одной стороны, понимал ее – баба лет десять назад схоронила своего мужа и с тех пор жила одна. Чем еще ей было заниматься, как не копанием в личной жизни соседей, среди которых она пыталась отыскать закоренелых и замаскировавшихся под честных граждан преступников?
Куропаткин уже неоднократно попадал в различного рода казусы, когда Манька, вытаращив глаза, сообщала ему, что, например, в сорок восьмой квартире проживает самый настоящий чеченский боевик, который, никого не боясь, каждое утро выходит «на дело» с автоматом Калашникова.
Когда же дядя Вася шел разбираться, выяснялось, что «чеченский боевик» – всего лишь мирный студент консерватории, который носит в своем футляре не что иное как скрипку.
После таких историй Манька очень конфузилась и старалась угодить дяде Васе как только могла. А надо сказать, что, несмотря на всю свою зловредность, обладала Манька одним весьма ценным качеством.
