стал терять к ним интерес.В то время бурь и катаклизмов
Я Женю взял в поводыри,
И яркий свет его цинизма
Моё сознанье озарил.
Я умным стал, я стал нахалом
И тоже циником, и стала
Любовь на жизненной стезе
Нужна мне, как баян козе.
Пока друзья в грустях, в печалях,
Лазурных грёзах и мечтах
Об их пленительных местах
Уныло в пустоту кончали,
То я прикинул, что почём,
И зрелых баб им предпочёл.
И вдруг его родитель сгинул,
Приняв безвременную смерть.
Оневич хавальник разинул,
Наследство с папы поиметь.
Мечтал сынишка о банкнотах,
Но папа признан был банкротом,
А он – ответственным лицом,
И взят за жопу с трёх концов.
«Атас», – подумал наш Евгений.
Когда ж с четвёртого угла
На парня «крыша» наползла,
Он сразу потерял терпенье.
«Браткам» он отдал всю ботву:
«Давитесь, гады. Проживу!»
И что вы думаете? Прожил.
Вдруг понаехали гонцы:
«Ваш дядя при смерти, на ложе,
Уже готов отдать концы.
Его последнее моленье —
Увидеть вас». Без промедленья,
Пока чужой не обскубал,
Оневич к дяде постебал.
В дороге, думая, что ради
Бабла придётся поскучать,
Чтоб старика не огорчать,
Но не застал в живых он дядю.
Оневич малость опоздал,
Где стол был яств, там гроб стоял.
Конечно, дядю закопали.
Попы на шостый спели глас
И на поминках погуляли,
Как это водится у нас.
Наутро Женя похмелился
И вскоре резко изменился,
И удивились все, что он,
Оставив прежний выгребон,
Капусту садит, как Гораций,
Считает центнеры на круг,
Разрыл всё, как навозный жук
И в бане парит сельских граций,
Лабает “кантри” на банджо —
Таким козлом он стал ужо.
Что ж, отчитаемся по факту —
Точней не знаю, как сказать —
Рассказ мой подошёл к антракту.
Прошу немного обождать.
Мне надо разобраться в чувствах
И с тем, как вам моё искусство
И дар поэта и творца,
Возможно, тронули сердца.
Одну главу слепить не диво,
Но надо семь ещё создать,
И чтобы были ей под стать.
Иду вперёд неторопливо.
Я сам себе поставил цель,
А вы смотрите в мой прицел.
Глава вторая
О, Русь!
Ой, деревня!
Район, где кент наш объявился,
Полмира мог дерьмом залить,
И каждый из него стремился
Скорее лыжи насмолить.
Но прав ничьих не уважали,
Всех в крепостном ярме держали,
Хотел ты этого иль не,
И
