в Румынии, им все равно не найти.
– И каким же образом вы собираетесь мотивировать это свое предложение? – холодно поинтересовался бригадефюрер.
– Обстоятельствами, которые складываются вокруг нашего конвоя. Только что я беседовал с начальником отдела гестапо в Вилкове. Он сообщил, что в обоих гирлах реки, Очаковском и Старостамбульском, – кивнул капитан-лейтенант в сторону карты, – которые чуть южнее городка расчленяют Килийский рукав, все еще продолжается разминирование.
– Но я лично видел письменное донесение о том, что минные заграждения в устье Дуная ликвидированы.
– Минные заграждения – да. Но остались отдельные мины, любой из которых вполне достаточно, чтобы превратить нашу яхту в кучу металла. Причем течение реки приносит сюда все новые и новые сюрпризы.
– Вот как?! – нервно передернулась щека у бригадефюрера, как это бывало всегда, когда он переживал хотя бы легкий стресс. – То есть мы шли сюда, каждую минуту рискуя взлететь на воздух?
– Именно поэтому шли медленно, в фарватере двух тральщиков. Но это еще не все, господин бригадефюрер СС. Только что начальник гестапо этой «Румынской Венеции» связался со своим коллегой в Аккермане[5], и тот сообщил, что сведения об установлении румынскими войсками полного контроля над Днестровским лиманом оказались… – замялся Литкопф, – преждевременными.
– Это уже серьезно, – вновь проворчал бригадефюрер, подставляя вспотевшее лицо под струю вентилятора. – То есть на восточном берегу лимана все еще находятся русские?
– Пролив и почти вся коса, которую он рассекает, уже в наших руках, однако опасность все еще существует.
– Кстати, – решил усилить позиции командира судна адъютант шефа «СД-Валахия», – этих нескольких дней вполне хватит для того, чтобы баронесса фон Лозицки успела вернуться из Берлина в Бухарест, а оттуда прибыть на самолете в Измаил.
Бригадефюрер и капитан-лейтенант одновременно повернулись к Гольдаху и воинственно уставились на него. Ни одному, ни другому не хотелось, чтобы в эти минуты кто-либо вспоминал о существовании баронессы Валерии.
– А что, собственно, она делает в Берлине? – удивленно спросил фон Гравс о том, о чем не решался спросить в его присутствии командир штабной яхты. – Когда она уезжала из Галаца, речь шла только о Бухаресте.
Но еще больше он удивился, когда вместо подрастерявшегося адъютанта причину берлинского вояжа баронессы объяснил все тот же капитан-лейтенант.
– Мой отец попросил Канариса, чтобы тот принял баронессу и помог ей с оформлением бумаг, связанных с родовым замком фон Лозицки в Австрии. А если учесть, что Канарис многим обязан моему отцу…
– Тот помогает адмиралу решать его финансовые проблемы, я в курсе, – поспешно перебил его бригадефюрер. – Но почему именно он, ваш отец, принимает участие в судьбе баронессы?
– По
Аккерман – город на Днестре, который в 1944 году был переименован в Белгород-Днестровский, ныне центр одноименного района. Известен своей древней крепостью, мощь которой, в отличие от Брестской крепости, в эту войну никоим образом использована нашими войсками не была.
