под этим же кленом.
Когда лейтенант несмело, едва прикасаясь губами, поцеловал ее в щеку, Евдокимке вдруг совершенно некстати вспомнился его «выстрел милосердия» там, у сбитого вражеского самолета. Этот поцелуй морского пехотинца, идущего завтра в бой, тоже почему-то показался ей своеобразным «выстрелом милосердия».
19
Видимо, старик действительно сумел заронить в сознание и пулеметчика, а через него – и командира роты, какие-то зерна сомнения. Их ростки проявились буквально с первых минут общения.
Командовал подразделением, оставленным для прикрытия на западном берегу Ингула, старший лейтенант. Обосновавшись в одной из брошенных хат, буквально в пятидесяти метрах от передовой, этот офицер не позаботился о том, чтобы обзавестись блиндажом, землянкой или какой-либо щелью, где можно было бы отсидеться во время бомбежки. Не подумал он и о том, чтобы обнести свой командный пункт окопом. Он вообще вел себя так, словно оказался на постое в глубоком тылу.
Ниже среднего роста, невообразимо тощий и столь же невообразимо нервный, старлей встретил Гайдука во дворе, располагавшемся на небольшом плато, в километре от которого виднелся плёс реки, пробивавшейся в этих краях сквозь живописные каменные ворота.
Несмотря на то, что майор представился, как офицер контрразведки, выполнявший особое задание в тылу врага, и даже предъявил удостоверение, старший лейтенант Сердюков неожиданно набросился на него с пистолетом в руке, обличая как вражеского лазутчика, фашистского агента, из бывших белогвардейцев, еще кого-то там… Доведя себя почти до истерики, этот вояка даже объявил, что его, майора, как предателя Родины, он прямо здесь, лично, по законам военного времени…
Рослый кряжистый Гайдук совершенно спокойно выслушал все это, посоветовал почистить и смазать запыленный пистолет и спросил, где в эти минуты находится политрук роты, надеясь, что тот наверняка окажется, если не мудрее, то хотя бы спокойнее.
– Сейчас же позовите его, старший лейтенант, пока не наделали глупостей, за которые придется расплачиваться не только вам, но и всей вашей семье.
Спокойный, уверенный тон контрразведчика явно подействовал на командира роты, потому что настрой его тут же сменился:
– Но ведь по форме одежды и по одному из удостоверений вы всего лишь лесничий, – уже не обличал, а, скорее, оправдывался Сердюков.
– А вы хотите, чтобы я разгуливал по вражеским тылам в мундире офицера НКВД?
– Откуда мне знать, кто вы на самом деле?
– А вам и не положено знать, – резко осадил его майор. – Связь с тем берегом у вас есть?
– Нет, пока что.
– Почему? У вас что, нет телефонистов, нет кабеля?
– Все равно долго здесь не продержимся, – обреченно молвил старший лейтенант.
– Выяснили, кто соседи слева и справа?
– Нет… Если так, по-умному, то нас вообще нужно было перебросить на тот берег Ингула, чтобы оборону занять по водному
