что у меня своих дел полно, – Андрей замолчал, потом убрал ручку от его шеи и аккуратно, медленным движением положил обратно на стол. – Ты главное опять не намочи свои дорогие брючки, – с ехидной улыбкой сказал, стуча костяшками об голову жирного осла. – Можешь спокойно спать дальше. Ты меня уволил и все, и этого не было, – раздался в мозгу щелчок, и Андрею стало на миг страшно, что если он решит его отправить за решетку, но тут же этот страх пропал, словно его и не было.
– Да, – сухо ответил, смотря на дверь своего кабинета. – Да. Да, понял.
– Надеюсь.
Андрей ушел из кабинета как ни в чем не бывало, сунув руки в карманы и насвистывая себе мелодию.
Жирный осел еще долго сидел в кожаном кресле, приходя в себя. Для него все это было чем-то новым и не веселым, в отличие от Андрея.
В любой миг он мог пробить ему горло ручкой, и на этом все закончилось бы, но не произошло. И с каждой новой секундой ему становилось чуточку легче, что сейчас все хорошо и можно так же продолжать пить, есть, спать с женой, получать кучу денег, ничего практически не изменилось, наверное. Вот только не совсем был уверен в этом. Казалось, его мир треснул пополам.
Сидеть в мокрых брюках было не самое лучшее удовольствие, но встать он не смел, потому что боялся, вдруг он вернется обратно и забьет его насмерть каким-нибудь тупым предметом или чем-нибудь еще. Словно прирос к креслу, и осталось молиться богу, мысленно умоляя его, чтобы он больше не вернулся обратно. Никогда. После этого случая жирному ослу стало трудно уснуть. Ведь он боялся, что придет сумасшедший Андрей, как обещал.
– Твою же! – злобно, но в то же время испуганно произнес босс пустому кабинету, смотря на синюю ручку, лежавшую возле стопок документов. – Чертов псих! – жирный осел схватил ручку, которая чуть не стала предметом его смерти и со всей силы кинул в стену. Колпачок ручки вылетел, и стержень отскочил, полетел обратно в его сторону. Взгляд упал на картину, где были изображены черви. – Ты…
После этого события он поставил камеры в своем кабинете, и не одну, а целых десять штук, чтобы был виден каждый ракурс происходящего в этом месте, больше так рисковать он не мог, потому что во второй раз для него может все кончиться очень плохо. Но теперь он мог дрочить на свою секретаршу, которая так старательно у него сосала, словно это был леденец. Смотреть с разных ракурсов, как происходит и траханье в кабинете. В этом что-то было свое, уникальное.
Андрей поехал на кладбище. Снова и снова возвращался к той самой мысли, как его некогда живая жена теперь принадлежит этим мерзким противным червям, пожирающим ее плоть, копошащимся в ее органах, поедая глаза, язык, сердце, кишки, грудь, все, что от нее останется, это голый скелет. Не самое лучшее, но только об этом думал Андрей, стоя возле ее могилы. Ему хотелось увидеть, во что превратилась его жена за три с лишним месяца, но в то же время эта мысль его до самых костей пугала. На кладбище было спокойно. Нина хотела лежать здесь, быть здесь после смерти, на этом кладбище за территорией города, где нет машин,
