нет тридцати двух, но всё же. Гнить – не самое лучшее представление в нашей жизни. Быть кормом для этих червей. Словно они плавают в органах, как в воде, поедая всё что можно. Умереть и оказаться там. Быть съеденным?
Андрей развернулся и ушёл с этой мыслью.
Его не очень устраивала эта перспектива. Как всё глупо. Слишком глупо. Люди живут неважно как долго, а потом попадают в могилу и гниют в этому деревянном ящике, после того как сделали кому-то подарок, спасли от смерти или не выполнили домашнее задание по этой глупой геометрии, как считал Андрей на протяжении многих лет. Или полетел в космос, став первым человеком, который увидел открытый космос, нашу планету, тоже лежит в гробу, где остались кости и больше ничего.
Садясь в машину, Андрей бросил короткий взгляд на кладбище, а потом завёл мотор, захлопнул дверцу и ощутил тот самый холодок, который был на кухне, когда он пошел за водой. Он обернулся. Никого. Старого друга не было.
– Хрень, – произнёс Андрей, давя на газ, выжимая сцепление.
Возле двери ждал Максим. Андрей почувствовал напряжение во всём теле, и захотелось развернуться и пойти прочь, сесть в машину и уехать на пару часов отсюда, пока он не уйдёт.
– Дружище, ты видел себя?
– Каждый день вижу, – отвечает он, подходя к двери, вставляя ключ в замочную скважину. – Или какие-то у тебя проблемы?
Он повернул пару раз ключ в правую сторону, дверь открылась, и Андрей зашёл в квартиру. Максим продолжал стоять.
– Это жалкое зрелище, ты не замечаешь? Каждый день, ну почти, ездить к могиле жены и стоять, смотря на этот крест, – он говорил спокойно, словно в этих словах нет ничего плохого.
Андрей резко развернулся к нему. Дрожь пробежала по телу, и на один миг ему захотелось впиться зубами ему в глотку, как бешеная собака, но это желание быстро пропало.
– Ты, – злобно произнёс он. – Следишь за мной?
Ответ был очевиден, что да. Да, этот упырь, его лучший друг, следит за ним, как в детском садике.
– Да, – ответил он со спокойным лицом, которое ничего не выражало. – Так, делать было нечего, вот решил, – улыбки нет на лице. – А что, разве это плохо? Мне хочется знать, почему мой друг стал таким затворником, закрылся от всех в этом мире, как будто так и надо. А ты не думал, что проблема в тебе? Ты не можешь простить, отпустить её, – он почесал подбородок. – Три месяца прошло, а ты ведёшь себя так, словно она умерла неделю назад.
Молчание. Андрей не знал, что сказать человеку, чтобы он понял хоть то, что чувствовал и чувствует он на протяжении всех этих дней после смерти жены. Злость. Это чувство стало для него частым явлением. Он мог сидеть на кухне, и неожиданно его окутывала злость, и в этот миг хотелось почесать свои кулаки об чьё-то лицо.
– О да, – произносит Андрей, улыбаясь совсем как ненормальный человек, и бьёт по лицу Максима, тот от неожиданности ловит этот удар, отходит назад, хватаясь за свой нос. – Да, – произносит с удовольствием Андрей,
