не принесёт. Ты же знаешь, что я не терплю глупых женщин. Тебе придётся её уволить, но такого места ей больше не найти.
Голоса приближались к двери. Алиса отпрянула назад и быстрым шагом устремилась к посту медсестры, но завернуть за угол не успела.
– Алиса! – девушка узнала голос Марка и резко повернулась.
Лицо ее было бесстрастно, но кулаки нервно сжимались, гоня кровь к порозовевшим щекам.
– Как вы себя чувствуете?
– Почему вы приходите сюда и интересуетесь моим здоровьем? В вашем отделении совсем нет пациентов, за которых стоит переживать?
– Хотелось бы мне, чтобы так оно и было, – он печально улыбнулся. – Вы неважно выглядите: глаза красные. Плохо спали ночью?
– А вы? – она вернула ему вопрос и в глазах сверкнул вызов.
– Я уже давно плохо сплю. Издержки профессии.
– А вы ложитесь спать в одиночестве, тогда будете отлично высыпаться, – раздраженно произнесла Алиса, чувствуя, как краска заливает лицо.
– Я учту, – Марк снисходительно улыбнулся и ушел.
Алиса же осталась наедине со своими непонятными чувствами. Расстроенные, не без ее участия, любовные похождения Гельмана почему-то грели душу, разжигая там дьявольский огонек удовлетворенного женского самолюбия.
А через пару дней Марк уедет на учебу в Москву. Алиса узнает об этом все от той же развязной медсестры, которая будет выражать глубокую тоску в отсутствии мужчины, без стеснения делясь с коллегами подробностями их начинающегося романа. На Алису же эта новость не произведет никакого впечатления, пока их новая встреча не изменит ход событий.
Глава III
Ангел слетел с ума.
Хранитель перегорел.
Заложил в ломбарде два крыла.
Сатана на кассе побледнел!
Марк вернулся домой и жизнь вошла в прежнее бурное русло. Но даже работа на пределе человеческих возможностей не могла отвлечь его от мыслей о той рыжеволосой девочке. Алиса не выходила у него из головы, что-то тревожило, пугало, тянуло. Необъяснимое чувство ответственности за ее судьбу камнем лежало на сердце. Марк нашел историю ее болезни, адрес и, не задумываясь над тем, зачем он это делает, отправился туда.
Это был старый двухэтажный дом с кирпичным первым этажом и деревянным вторым. Фундамент, если он когда-то и был, заметно ушел под землю, отчего окна первого этажа сравнялись с землей. Такие убогие домики повсеместно строились на окраине города в конце сороковых годов двадцатого века пленными немцами. Марк подошел к подъезду. Единственным украшением перекошенной облезлой двери без ручки служила фраза, написанная ярко-салатовой краской, «Алиса, я тебя люблю!»
– Значит, не ошибся, – тихо произнес он и зашел внутрь.
В нос ударил запах земельной сырости и старого дома с его прогнившими полами. Из грязного окна между этажами пробивался слабый луч заходящего
