учебниках истории, где Ленин был нашим всем, а партия нашей надеждой и опорой, непросто было впитать веру родителей. А родителям непросто привить нам осознание самого бога. Нас же не водили в церковь, которой, кстати, и не было. Само здание, конечно, было, постройки начала 19 века, да ни колоколов ни крестов на нем. Его, если не ошибаюсь, под склад использовали. Не самый богохульный вариант, я вам скажу. В соседней деревне снесли купол с колоннадой и под деревенский клуб переделали. Так что склад – это еще терпимо.
А вот бабушка меня постоянно крестила, перед тем как гулять отпустить, и «иди с богом» всегда в след произносила. Так что подсознательно все мы могли к вере придти. Может только каждый к своему варианту.
Наиболее запоминающимся из праздников, связанных с церковью, скорее всего, была пасха. Может только из-за процесса, в котором мы все принимали участие. Во-первых, в гости пойти и каждому встречному «Иисус воскрес» говорить, а в ответ слышать «Воистину воскрес». Во-вторых, битвы на крашенных.
Ухххх. Ни с чем, скажу вам, не сравнимые ощущения.
Праздник он в детстве воспринимается всегда с радостью и подробности его происхождения не важны.
Как бы то ни было, предпосылки уверовать были у всех нас, несмотря на воспитание коммунизмом. Но в детстве мало кто задумывается глобально над истинностью своего отношения к богу или его отсутствию.
Первый раз я задумался по другому, по особому, когда мне было лет двадцать, может двадцать два. В этот период жизни мне довелось жить и работать, или правильно сказать обучаться ремеслу в монастыре. Резьбой по дереву я рано увлекся и имел хороший опыт, как я тогда считал. Сейчас по истечению времени я понимаю, что он был небольшим. Я умел пользоваться инструментом и не боялся долгой кропотливой и напряженной работы.
Помню первую беседу с настоятелем монастыря. Он выведывал, что же привело меня к ним. И мой ответ, о желании стать хорошим мастером своего дела, как мне тогда показалось, не совсем его устроил. Мы долго беседовали. Я не сразу понял, чего он от меня добивался. Как он считал, не было необходимости ехать в Англию чтобы выучить английский, так и научиться резать иконостасы с их сложными и витиеватыми узорами можно было в другом месте. У меня не сложилось впечатления от той первой беседы, что настоятель отговаривает меня или против моего проживания на территории вместе с монахами, скорее наоборот. Он был рад. Ну, во всяком случае, мне тогда так казалось. Я всегда рад новым знакомствам, и если человек при первом общении не нравится, я все равно дам ему шанс, а уже потом если что перестану с ним общаться. Вообще, я и тогда и сейчас считаю, что монастырь должен помогать нуждающимся. Обеспечить кровом и едой в обмен на труд. Позже я понял, что настоятель хотел увидеть мое отношение к вере в том самом разговоре. Я сам тогда еще не рассматривал своего отношения, не было предпосылок. Я не от чего не сбегал, не хотел найти успокоение блуждающей души. Я рассматривал монастырь, как опыт в моей профессиональной деятельности. И все. А вот уже там, проживая среди монахов, я нашел для себя много новых вопросов, которые ранее не приходили ко мне. Чем дольше я жил там, тем более глубокими они становились.
